накопления опыта и при более глубоком постижении будто бы изолированные акты компенсации собираются в нечто наподобие плана. Они словно цепляются друг за друга и, в некоем глубинном смысле, подчинены какой-то общей цели, вследствие чего длинная серия сновидений выглядит уже не бессмысленной чередой невнятных отдельных событий, а чем-то вроде последовательности шагов в распланированном и упорядоченном процессе развития. Я обозначил этот бессознательный процесс, спонтанно проявляющий себя в символике длинной серии сновидений, как процесс индивидуации.

[551] Здесь – и лучшего места при обсуждении сновидений не найти – было бы более чем уместно привести поясняющие примеры. К сожалению, это совершенно невозможно по техническим причинам. Поэтому я отсылаю читателя к своей книге «Психология и алхимия», которая содержит описание структуры «сновидческой» серии и где особое внимание уделяется процессу индивидуации.

[552] Вопрос о том, будет ли длинная серия сновидений, содержание которой записано вне аналитической процедуры, сходным образом отражать развитие, направленное на индивидуацию, пока остается без ответа в отсутствие необходимого материала. Аналитическая процедура, особенно та, что включает в себя систематический анализ сновидений, есть «процесс, ускоряющий созревание», как удачно заметил однажды Стэнли Холл[469]. Поэтому отнюдь не исключено, что мотивы, сопровождающие процесс индивидуации, возникают преимущественно и в первую очередь в сериях сновидений, которые фиксируются в ходе аналитической процедуры, тогда как во «внеаналитических» сериях сновидений они встречаются реже, через значительные временные интервалы.

[553] Ранее я упоминал, что толкование сновидений требует, помимо всего остального, специального знания. Нисколько не сомневаюсь в том, что рассудительный непосвященный, обладая некоторыми познаниями в психологии и определенным жизненным опытом, мог бы на практике научиться правильно диагностировать сновидческую компенсацию; но, на мой взгляд, совершенно невозможно, чтобы тот, кто не осведомлен о мифологии и фольклоре, не понимает психологии первобытных людей и не искушен в сравнительном религиоведении, сумел ухватить сущность процесса индивидуации, который, судя по тому, что нам известно, лежит в основании механизма психологической компенсации.

[554] Далеко не все сновидения одинаково важны. Даже первобытные народы различают «малые» и «большие» сновидения, или, как сказали бы мы, сны «незначительные» и «значительные». При более пристальном рассмотрении «малые» сновидения оказываются еженощными обрывками фантазий, приходящими из субъективной и личностной области; их смысл исчерпывается повседневными событиями. Вот почему такие сновидения легко забываются, ведь их ценность неразрывно связана с ежедневными колебаниями душевного равновесия. Зато сны «значительные» нередко запоминаются надолго и зачастую превращаются, если угодно, в величайшие драгоценности в наших сокровищницах психического опыта. Мне доводилось встречать множество людей, которые при первом знакомстве не могли удержаться от этих слов: «Однажды я видел сон!» Порой речь шла о первом сновидении, которое запечатлелось у них в памяти, как правило, в возрасте от трех до пяти лет. Я исследовал много таких сновидений и находил в них одну особенность, отличающую эти сны от прочих сновидений: они содержат символические образы из разряда тех, с которыми мы сталкиваемся в общей истории человеческого духа. Примечательно, что сновидцу не нужны никакие намеки на существование таких параллелей. Эта особенность характеризует сны процесса индивидуации, где мы обнаруживаем мифологические мотивы или мифологемы, которые я обозначил как архетипы. Последние надлежит понимать как специфические формы и группы образов, которые встречаются не только во все времена и повсюду, но и присутствуют в индивидуальных сновидениях, фантазиях, видениях и бредовых идеях. Их частое появление в индивидуальных случаях, наряду с широкой повсеместной распространенностью, доказывает, что человеческая психика уникальна и субъективна (личностна) только частично, а в целом она коллективна и объективна[470].

[555] Значит, мы говорим, с одной стороны, о личном, а с другой – о коллективном бессознательном; которое залегает глубже и отдалено от сознания сильнее, чем личное бессознательное. «Большие», или «значительные», сновидения приходят именно из этого глубинного слоя. Они раскрывают свою значимость – которую нельзя путать с субъективным впечатлением, ими производимым, – благодаря собственной пластичности, каковая часто несет в себе поэтическую силу и красоту. Подобные сновидения особенно часто посещают человека в критически важные периоды жизни, например, в ранней юности, в пору полового созревания, в середине жизни (от тридцати шести до сорока лет) и в состоянии conspectu mortis[471]. Их толкование нередко сопряжено с немалыми затруднениями, поскольку материал, предоставляемый сновидцем, достаточно скуден. Дело в том, что подобные архетипические творения больше не сводятся к личному опыту, они отражают общие идеи, значение которых куда шире персонального опыта со всеми его ассоциациями. Так, одному молодому человеку приснилась большая змея, которая в подземном склепе стерегла золотую чашу. Разумеется, он однажды видел гигантскую змею в зоопарке, но иных поводов для такого образа в сновидении припомнить не мог, кроме, быть может, сказок. Судя по этому неудовлетворительному контексту, сновидение, вызвавшее по-настоящему сильное впечатление, едва ли могло иметь какое-либо значение. Но это не объясняло бы его выраженного эмоционального влияния. В подобных случаях надо обращаться к мифологии, где змея или дракон в пещере с сокровищами означают жизненное испытание героя. Тогда становится ясным, что мы имеем дело с коллективной эмоцией, с типичной аффективной ситуацией, которая является не столько личным переживанием (личное в ней вторично). Первичной здесь выступает общая человеческая проблема, которая субъективно была упущена из вида, но объективно навязала себя сознанию индивида[472].

[556] Человек зрелого возраста еще ощущает себя молодым, старость и смерть пока от него далеки. Приблизительно в тридцать шесть лет он переступает зенит жизни, не осознавая значения этого факта. Если это человек, который по своей натуре и по всем своим наклонностям не приемлет избыточной бессознательности, то данное событие навяжет ему себя, быть может, в облике архетипического сновидения. Тщетными окажутся все усилия понять это сновидение посредством тщательно разобранного контекста, поскольку сон выражает себя в диковинных мифологических формах, чуждых и неведомых сновидцу. Перед нами возникают коллективные фигуры воображения, ведь сновидению надлежит выразить не просто нарушение личного душевного равновесия, а вечную человеческую проблему, что встает снова и снова, бесконечно, а не просто нарушение личного душевного равновесия.

[557] Все те мгновения индивидуальной жизни, когда универсальные законы человеческой судьбы разрушают личные намерения, ожидания и воззрения сознательного разума, суть заставы (stationen) на пути к индивидуации. Этот процесс представляет собой, по сути, спонтанное воплощение целостной личности. Эго-сознание есть только часть человека как целого, жизнь этого эго отнюдь не охватывает всю целостность человеческой жизни. Чем больше в ком-то просто «я», тем сильнее он отделяет себя от коллективного человека, которым также является; возможно, со временем он поймет, что даже враждует с этим коллективным человеком. Но раз все живущее стремится к целостности, то неизбежная односторонность нашей сознательной жизни