а «шок» от столь драматического открытия вовсе не погубил пациента – наоборот, избавил его от невроза, а также и от невесты. Словом, хотя уточнение контекста привело в итоге к обнаружению «немыслимого» смысла и тем самым к явно нелепому толкованию сновидения, все же это толкование оказалось верным, что подтвердилось в ходе расследования. Этот случай – редкий образчик простоты истолкования, и будет лишним подчеркивать, что совсем немногие сновидения поддаются столь легкому истолкованию.

[543] Разумеется, исследование контекста есть элементарная, почти механическая работа, необходимая лишь на подготовительном этапе. Но вот следующее за нею производство читабельного текста, то есть фактическое истолкование сновидения, является, как правило, чрезвычайно трудной задачей. Тут требуется психологическая эмпатия, способность к координации усилий, интуиция, знание жизни и людей, а главное – некая особая «изощренность», которая опирается как на обширные познания, так и на определенную «intelligence du coeur»[463]. Все перечисленные качества, в том числе последнее, важны для искусства постановки медицинских диагнозов как таковых. Для умения понимать сновидения не нужно «шестое чувство», но необходимо нечто большее, нежели рутинные схемы, которые обнаруживаются в вульгарных сонниках или которые неизбежно возникают под влиянием предвзятого мнения. Стереотипного толкования «сновидческих» мотивов следует избегать, единственными обоснованными толкованиями надлежит считать лишь те, к которым мы приходим через утомительное уточнение контекста. Даже если у кого-то изрядный опыт в таких делах, все равно приходится снова и снова, приступая к анализу очередного сновидения, расписываться в своем полном неведении и отвергать все сложившиеся предрассудки, ожидать чего-то совершенно нового.

[544] Пусть даже сновидения относятся к определенной установке сознания и к конкретной психической ситуации, коренятся они в отдаленных темных безднах сознательного разума. За неимением лучшего слова мы называем эти бездны бессознательным. Нам неизвестна его природа сама по себе, но мы наблюдаем некие последствия, из признаков которых отваживаемся выводить умозаключения о природе бессознательного психического. Так как сновидения суть самые распространенные и самые обыденные проявления бессознательного психического, они обеспечивают нас основным материалом для его изучения.

[545] Поскольку значение большинства сновидений не совпадает с устремлениями сознательного разума, а демонстрирует, наоборот, разнообразные отклонения, мы обязаны допустить, что бессознательному, или матрице сновидений, присуща некая самостоятельная функция. Я предпочитаю говорить об автономности бессознательного. Сновидения не только отказываются подчиняться нашей воле, но зачастую прямо и выраженно сопротивляются намерениям сознания. Это противостояние не всегда проявляется наглядно: порой сновидение совсем чуть-чуть отклоняется от сознательной установки и вносит малозаметные изменения; иногда оно даже совпадает с сознательным содержанием и устремлениями сознания. Когда я попытался выразить его поведение в виде формулы, то единственно адекватным мне показалось понятие компенсации, которое одно позволяет суммировать все разнообразие способов, каким ведет себя сон. Компенсацию следует строго отличать от дополнения (комплементарности). Последнее понятие слишком узкое и суровое по своему смыслу, оно непригодно для объяснения функции сновидений, поскольку обозначает отношение, в котором две составляющие дополняют одна другую более или менее механически[464]. С другой стороны, компенсация, как следует из самого термина, есть некоторое сопоставление данных и точек зрения ради уточнения или исправления.

[546] Здесь открываются сразу три возможности. Если сознательная установка по поводу жизненной ситуации будет преимущественно односторонней, то сновидение займет противоположную позицию. Если сознание выбирает место, более или менее приближенное к «середине», то сновидение довольствуется его вариантами. Если же сознательная установка «верна» (адекватна), то сновидение полностью с нею смыкается и усиливает ее «правоту», но не теряет при этом свою автономию. Поскольку мы никогда не знаем наверняка, как надлежит оценивать сознательную ситуацию того или иного пациента, истолкование сновидения, естественно, невозможно без разговора со сновидцем. Но даже если мы осведомлены о сознательной ситуации, то все равно ничего не известно об установках бессознательного. Поскольку бессознательное представляет собой матрицу не только сновидений, но и психогенных симптомов, вопрос об установках бессознательного имеет особую практическую важность. Бессознательное, совершенно «не заботясь» о том, ощущаю ли я заодно с ближними свою сознательную установку как верную, может, так сказать, «быть другого мнения». Последнее обстоятельство важно, в частности, при неврозах, и дело тут не в безразличии (бессознательное вполне способно вызывать всевозможные нежелательные расстройства посредством «ошибочных» действий, нередко ведущих к серьезным последствиям, или провоцировать появление невротических симптомов). Такие расстройства суть следствия разлада между сознанием и бессознательным. «При нормальных условиях», как принято говорить, между ними должна наблюдаться гармония. Впрочем, очень часто ее заменяет разлад, и в этом состоит причина множества психогенных несчастий, от тяжелых несчастных случаев и болезней до безобидных lapsus lingae[465]. Своими знаниями об этом отношении мы обязаны Фрейду[466].

[547] Хотя в подавляющем большинстве случаев компенсация направлена на установление нормального душевного равновесия и потому оказывается разновидностью саморегуляции психической системы, нельзя забывать о том, что при определенных обстоятельствах и в известных случаях (например, при латентных психозах) она может привести к фатальному исходу вследствие преобладания разрушительных склонностей. В итоге может случиться самоубийство или произойдет какое-то иное аномальное действие, по-видимому, «предуготовленное» жизненным сценарием, который наследуют (и которым «пятнают» себя) отдельные люди.

[548] При лечении неврозов встает задача восстановления хотя бы подобия гармонии между сознанием и бессознательным. Как известно, этого можно добиться разными способами, от «жизни естественным образом», обращения к здравому смыслу, укрепления воли и до анализа бессознательного.

[549] Поскольку простые методики нередко проваливаются, а врач перестает понимать, как лечить пациента дальше, то компенсирующая функция сновидений предлагает здесь желанную помощь. Я вовсе не хочу сказать, что сновидения наших современников указывают на некое подходящее средство исцеления, наподобие пресловутых «инкубационных» (inkubationsträumen) сновидений[467], что грезились людям в храмах Асклепия[468]. Но порой они показывают ситуацию пациента таким образом, который очевидно благоприятен для выздоровления. Они приносят воспоминания, прозрения, переживания, пробуждают в личности дремлющие качества и обнажают бессознательные элементы во взаимоотношениях с окружающими. Редко случается так, что человек, решивший изучить свои сновидения с помощью квалифицированного помощника и посвятивший этому занятию достаточно длительное время, не обогатил и не расширил свой ментальный горизонт. Именно благодаря компенсирующему воздействию сновидений их методический анализ раскрывает новые точки зрения и новые пути преодоления пугающего душевного застоя.

[550] Понятие «компенсация», разумеется, дает лишь самое общее представление о функции сновидений. Но если, как бывает при долгом и трудном лечении, аналитик выявляет серию сновидений, зачастую измеряемых сотнями, то постепенно складывается впечатление, что он наблюдает явления, которые в случае единичного сновидения обыкновенно прячутся за сиюминутной компенсацией. Перед нами своего рода процесс развития внутри личности. Поначалу кажется, что каждая компенсация есть моментальное исправление односторонности или восстановление нарушенного равновесия. Но по мере