– Что, простите?

– Два дня, – погромче повторила я. Все равно, мне уже все равно. Теперь я могу рассказать им всю правду. Что мне еще терять? На лице Эндрю Байлса появилась задорная улыбка. Папа выглядел так, будто вот-вот выставит меня за дверь.

– Два дня, значит, – произнес Эндрю Байлс, и тогда я решила сделать это сама. Развернуться и уйти. Довольно этих унижений. Я уже схватилась за флешку, как он продолжил: – Впечатляюще, мисс Гиллз, должен сказать, весьма впечатляюще. Не будем говорить о том, что эти планы – не то, за что я заплатил вашим родителям, но я умею разглядеть потенциал. Ваши идеи мне нравятся.

О боже…

– Спасибо, сэр, – каким-то образом выдавила я из себя. Не знаю, когда в последний раз я испытывала такую сложную палитру эмоций.

– И хотя проект еще довольно сырой, вы все отлично продумали. Конечно, я не могу дать вам ответ прямо сейчас, но мне очень нравится ваш подход к делу.

Охренеть…

Я снова ухватилась за край стола.

– С вашего позволения я ненадолго удалюсь. – Он смерил меня внимательным взглядом. Господи, я сейчас с ума сойду! – Мне нужно сделать телефонный звонок.

Из последних сил я потянула на себя массивную стальную дверь и упала на колени в кабинке туалета. Я обхватила унитаз обеими руками, и меня тут же начало тошнить. По щекам текли горячие слезы облегчения, пока меня рвало. Я извергала из себя горькую смесь воды, кофе, желчи и полностью вымотавшее меня напряжение последних дней.

Клюнули. Они и правда клюнули. Со всхлипом облегчения я уткнулась лбом в свои скрещенные руки.

«Окдейл-Эстейтс» – четырнадцать экстравагантных домов, множество квартир для представителей верхушки среднего класса, и достаточно места, чтобы обеспечить новым и при этом доступным жильем обитателей Коузи Гров и другие малоимущие семьи.

Они утвердили этот проект и загорелись воодушевлением. Я осознавала, что они сделали это не столько из любви к ближнему, сколько из-за необычайно щедрых дотаций программы по городскому планированию. Но это уже не имело значения. Если это поможет предотвратить худший сценарий развития событий, то мне все равно.

Дрожащими руками я вытерла рот рукой. Мой раздраженный желудок все еще урчал, но было уже не так тошно, как всего несколько минут назад. По крайней мере, когда я думала об Эммете.

Из меня вырвался еще один тихий всхлип, плечи дрогнули, и тогда я позволила всем эмоциям, сожалению и боли меня захлестнуть. Да, я нашла решение. Но все равно дом Эммета, место его детства навсегда у него отберут. Я понимала, что я не виновата, но это не отменяет того, что я его использовала. Мне хотелось ему позвонить, рассказать о том, чего мне удалось достичь на этой встрече, но я боялась, что этого будет недостаточно, чтобы наладить наши отношения.

Когда я поднялась с колен и подошла к раковине, ноги еще были ватными, а пальцы дрожали. Даже после четырех полосканий рта на языке еще чувствовался горьковатый привкус. Мне просто хотелось к Эммету, все ему объяснить и надеяться, что он сможет меня простить.

– Эмбер? – Я оцепенела, услышав голос мамы на выходе из женского туалета. Словно меня застали врасплох, я в очередной раз провела ладонью по губам. Как будто она могла увидеть, что я только что извергла содержимое своего желудка, вместо того чтобы вместе с ней, папой и заказчиками отправиться в «Пять парусов» праздновать успешное завершение сделки.

– Что ты здесь делаешь? – выпалила я, уже зная ответ. Нам нужно поговорить, но я все откладывала этот разговор. Если мама думает, что все снова хорошо только потому, что она сейчас за меня вступилась, то она ошибается. И причем глубоко. Мама скользнула взглядом по моей левой щеке. Тщательно нанесенная тональная основа маскировала последние следы от ее пощечины. В ее глазах блеснула боль, и тут во мне что-то раскололось на две половинки.

– Я взяла отгул на оставшуюся половину дня, – сказала она. – И я хочу попросить прощения. – Она нервно сглотнула и показала глазами на длинный коридор. Хотя там не было ни души, я поняла, что это неподходящее место для серьезного разговора. – Может, пройдемся? – предложила она. Я колебалась. – Я знаю, ты уже собралась уходить. Если тебе сейчас неудобно, то, может, вечером или завтра?.. – Она замолчала, увидев, что я кивнула головой.

Да, все мое существо сейчас хотело поехать к Эммету, рассказать ему о неожиданном повороте событий и умолять его меня простить. Но, возможно, надо навести порядок в своей голове, прежде чем приступать к нашим отношениям.

– Нет, мне удобно. – Я поражалась тому, как странно звучит мой голос. – Я только вещи заберу.

* * *

Идти рядом с мамой по асфальтированным пешеходным дорожкам Кол-Харбор было очень необычно. Как часто они с папой раньше брали меня погулять здесь во время обеденного перерыва? Бесчисленные лодки и катера стояли на якоре в яхт-клубах между центром и Стэнли-парком. Крики чаек смешивались с тихим гулом мотора далеких гидросамолетов и голосами проносящихся мимо нас велосипедистов и роллеров.

Я молча кивнула, когда мама указала на скамейку в паре метров от нас.

– То, что я совершила, – неправильно, – сказала она, как только мы сели. Я избегала ее взгляда, поэтому уставилась на воду перед собой. – И я до глубины души об этом сожалею, Эмбер. О том, что ударила тебя, но главное – о том, что я тебе не поверила.

– Вот как мы заговорили? Вот так внезапно? – спросила я, и мне было все равно, что от этих слов она поежилась. У меня не осталось сил и нервов на то, чтобы выбирать слова или молчать.

– Нет. Не внезапно. Я твоя мама, и единственное, чего я хотела, – это уберечь тебя от ошибок, которые совершила сама.

Я подняла голову.

– Мне не хотелось тебя в это втягивать, но думаю, теперь я должна тебе обо всем рассказать. Я понимаю, что мне нет прощения за то, что я сказала и сделала. Но, возможно, ты поймешь, что я действовала не со зла. Наоборот. Я хотела тебя защитить. – Она перевела дыхание. – Ты знаешь, что я училась на архитектора в Сиэтле. – Я заставила себя кивнуть. – Я не смогла поступить в Ванкувере и боялась, что не смогу найти работу в родном городе. Я знала, что полезные деловые контакты нужно налаживать еще во время учебы. А еще я знала, что, для того чтобы со мной вообще захотели говорить, необходимо пройти стажировку за границей. Один из профессоров, который учил меня на последнем курсе, это подтвердил. Джордж Батчард был тогда одним из самых влиятельных лиц в нашей сфере, и я просто в рот ему смотрела. Когда он предложил мне пройти стажировку на одном из его проектов в Шанхае, а потом получить по его протекции место в Ванкувере, где он учился много лет назад, я была на седьмом небе от счастья.

С каждым маминым словом я все больше холодела. Я не осмеливалась дышать. Потому что мы все ближе подходили к той части истории, которую большая часть меня не хотела услышать. В моих ногах засвербило беспокойство. Мне стало тяжело, захотелось бежать. И все-таки я неисправима. Я собрала всю волю в кулак, чтобы сидеть смирно.