Просто чудо! Скарлетт О'Хара назначает цену своей любви. Триста долларов. Он бы мог насладиться своей вероломной возлюбленной за стоимость костюма из Лондона или довольно неплохой лошади. Да если подумать, то триста долларов — сущие пустяки, некоторые парижские куртизанки стоят подороже.

— У меня нет денег, — устало произнес Ретт.

Тогда она бросилась на него. Вскочила и издала вопль, заглушивший солдатский гвалт в соседней комнате. Ретт закрыл ей рот рукой и приподнял в воздух. Она брыкалась, стараясь при этом еще и укусить.

Ретт думал: «Она способна на все. В точности такая, как я».

Глаза Скарлетт закатились, и она упала в обморок.

Офицеры-янки поспешили оказать помощь молодой леди. Капитан Джеффери принес стакан бренди.

Покидая здание, Скарлетт О'Хара выглядела наказанным ребенком и казалась еще более потерянной в фальшивом пышном одеянии и шляпке с яркими перышками, позаимствованными — как стало понятно Ретту — у самого драчливого петуха со скотного двора.

Той ночью Ретту приснился сон, будто он убил маленькую девочку. Приставил ей ко лбу револьвер и нажал на курок.

Две недели спустя, когда капитан Джеффери принес новость, что Скарлетт тайно обвенчалась, он был озадачен:

— Разве ваша сестра не говорила вам о своих планах на замужество?

Ретт удержал себя от мгновенного ответа.

Капитан похлопал Ретта по плечу:

— Наверное, мисс Скарлетт опасалась, что старший брат мог бы не одобрить ее выбор. Хотя Фрэнк Кеннеди, безусловно, настоящий джентльмен, — Капитан Джеффери почесал за ухом, — Я только немного удивляюсь, как женщина, подобная вашей сестре, запала на привередливого старину Фрэнка, который к тому же должен был жениться на другой… Женское сердце! — Джеффери печально улыбнулся. — Кто его разберет?

— Если Кеннеди набрал триста долларов — я догадываюсь, что к чему.

Форзиции уже вовсю цвели, когда Руфус привез помилование. На нем стояла подпись сенатора из Коннектикута, который не слыл склонным к всепрощенчеству.

Руфус спросил:

Во имя всего святого, Ретт, что ты ему написал в том письме?

Ретт смахнул пыль со шляпы, пролежавшей без употребления несколько месяцев, и надел ее набекрень.

Руфус, наш сенатор сделал себе состояние на хлопковой подкладке для офицерских мундиров. Ты когда-нибудь интересовался, откуда сенатор брал контрабандный хлопок? — Ретт усмехнулся, — Давай наконец уедем отсюда.

Уже весна.

Лето выдалось засушливым. Кукуруза уродилась плохо, а хлопок едва ли стоило очищать от семян. Белые проповедники не могли объяснить прихожанам, отчего Господь отвернулся от Конфедеративной республики. Некоторые даже начали подумывать о самоубийстве, часть разуверилась в Боге и покинула кафедры. Негритянские проповедники вместе с прихожанами сочиняли красноречивые петиции в Конгресс, стремясь обрести обещанные права. Видные бывшие конфедераты, среди которых были генерал Уэйд Хэмтон из Южной Каролины и генерал Уильям Махоуни из Виргинии, высказывались за предоставление неграм права голоса, считая, что Юг необходимо восстанавливать совместными усилиями черных и белых. Однако генерал Джон Гордон из Джорджии и генерал Натан Бедфорд Форрест из Teнесси пользовались своим авторитетом для восстановления довоенных порядков.

Янки-идеалисты покупали билеты на поезда, идущие на Юг, желая внести вклад в дело образования негров и борьбы за их гражданские права. Конгрессмены-республиканцы, у которых друзья и родные пали от пуль конфедератов, жаждали мести. Оппортунисты всех мастей желали перевернуть труп Юга — посмотреть, не завалялось ли под ним еще что ценное, и стибрить под шумок.

Армия США передала вагоны и паровозы тем железнодорожным компаниям, которые она недавно разорила. И хотя железным дорогам Юга приходилось расплачиваться с ними окороками и мукой, пути спешно перекладывали, туннели восстанавливали, и хотя пассажирам и приходилось пока пересаживаться в другие вагоны на определеных участках пути, поезда не прекращали ходить.

На доходы от магазина Фрэнка Кеннеди Скарлетт О'Хаpа Кеннеди купила лесопилку. Впитывая средства янки, Атланта стремительно отстраивалась. Кирпич, портлендский цемент и известь шли за рекордную цену, и сосновые бревны из Северной Джорджии не переставая подвозили к лесопилке Кеннеди по Мариетта-роуд. Добропорядочные жители Атланты в беседах между собой фыркали, мол, «в этой семейке миссис Кеннеди носит штаны». Но Скарлетт была целиком занята, чтобы замечать пересуды. Она купила вторую лесопилку и уговорила Эшли Уилкса управлять ею.

Когда у супругов Кеннеди родилась дочь Элла, она своими чертами полностью походила на простоватого мужа Скарлетт.

После смерти Джеральда О'Хара восстановление Тары под руководством управляющего Уилла Бентина на деньги Скарлетт пошло полным ходом.

Однажды утром, когда Красотка Уотлинг глубже, чем обычно, засунула руку в ящик бюро, ее вдруг осенило, что она упускает замечательную возможность.

В тот день Макбет доставил белье невыстиранным: обнаружилось, что прачка сбежала со странствующим шоу «Народное средство от всех болезней доктора Джуитта». А на дне ящика бюро Красотка нащупала пергаментный сверток с платьем. Отогнув уголок бумаги, она увидела богатую серую ткань платья, давным-давно подаренного ей Реттом. У Красотки даже занялся дух, и она села, продолжая соображать: «Скарлетт О'Хара теперь стала Скарлетт Кеннеди. У них родился ребёнок. Брак Кеннеди, должно быть, продлится до самой старости Скарлетт».

Почти до ночи Красотка бродила по дому, мурлыча бессмысленные песенки, пока Минетта не возроптала: в Новом Орлеане она была завсегдатаем в оперном театре, отчего «ум-па-па» и «о-дуда-дэй» Красотки резали ей слух.

— Ох, Минетта, — беззаботно откликнулась та. — Трудно ожидать от падшей голубки соловьиных трелей, верно?

К разочарованию нескольких постоянных клиентов, довольствовавшихся услугами удобной (и нетребовательной) партнерши, Красотка перестала принимать джентльменов.

Стоило ей перейти на диету из овощей, хлеба и воды, как талия стала заметно тоньше.

Как-то после полудня Макбет отвез ее в дом Уилксов.

— Подъезжай с заднего хода, через проулок, — нервно попросила она.

Стоя перед калиткой огорода Уилксов, Красотка засомневалась. Кто она такая, чтобы обращаться с просьбами?

«Собственно, я Руфь Красотка Уотлинг, вот кто я», — подумала она. И, подбодрив себя таким образом, двинулась вперед мимо осенних грядок с зеленью Мелани и корзин с только что выкопанной картошкой.

Когда она постучала в заднюю дверь, шторка отодвинулась и на нее глянули глаза серьезного мальчугана. Он стоял, сунув в рот большой палец. В ответ на открытую улыбку Красотки мальчик отпустил занавеску и побежал в дом, крича: «Мама, мама!»