— Боже, какой же я идиот, — пробормотал Кевин.

— О да. — Элла, закутанная в одеяло, слабо улыбнулась. — Он всегда забывает заряжать телефоны. А я так увлеклась фотографией, что уговорила его сойти с маршрута. А потом — он же у нас все знает: давай пойдем сюда или вот по этой тропе. Я не смотрела под ноги и упала. Мы оба идиоты, и я сожгу эти чертовы ботинки, как только доберусь до огня.

— Держите. — Саймон сунул ей в руки стаканчик с бульоном. — Не так вкусно, как «Милки Уэй», но точно поможет.

— Изумительно, — восхитилась Элла после первого осторожного глотка. — Я уже думала, что мы умрем во время бури. Правда. А когда утром оказалось, что мы еще живы, поняла, что мы выберемся. Я знала, что кто-нибудь нас найдет. — Она повернулась к Богарту, обняла его свободной рукой. Ее глаза наполнились слезами. — Он самая прекрасная собака на свете.

Богарт согласно повилял хвостом и положил голову ей на бедро.

Фиона выключила рацию и прикрепила ее обратно на ремень.

— К нам выслали вездеходы. Ваши друзья говорят, что вы выиграли пари и к коктейлям и ужину они добавляют бутылку шампанского.

Кевин уронил голову на подрагивающее плечо жены. Его плечи тоже задрожали. Богарт сочувственно лизнул его исцарапанную ладонь.

Найденных туристов погрузили в первый вездеход, Саймон с Фионой и Богартом разместились во втором, и караван направился в обратный путь, подпрыгивая на камнях и выступающих из земли корнях.

— Она даже не злится на него, — заметил Саймон.

— Они выжили, и это затмило все остальное. Им пришлось несладко, и, конечно, они не раз готовы были убить друг друга, но теперь все позади. Они живы и пребывают в эйфории. А ты?

— Я? Я потрясающе провел время. Хотя не так, как себе представлял, — добавил он, подумав.

— А как же ты представлял?

— Ну, мне казалось, что вы просто топаете по лесу за собаками, пьете сваренный на костре кофе, уничтожаете сухой паек.

— Близко к истине.

— Пожалуй. Ты преследовала цель точно так же, как твоя собака: найти потерянное и сделать это как можно быстрее. Да, ты следуешь за собакой, но ты руководишь ею, ты детектив, психолог, следопыт.

— Хм.

— И все это время остаешься членом команды, не только маленькой команды «ты и собака», но команды твоих коллег, других поисковиков, полицейских и всех, кто участвует в операции. А когда находишь пропавших — ты и фельдшер, и священник, и лучший друг, мамочка и командир.

— У нас много масок. Хочешь примерить одну?

Саймон покачал головой.

— Ты уже получила мою собаку. Он смог бы это делать, теперь я понимаю. — Саймон увидел за деревьями освещенные окна гостиницы и вздохнул с облегчением. — Слава богу. Я мечтаю о горячем душе, горячей еде и паре кофейников кофе. Это входит в турпакет?

— Здесь да.

Но сначала они попали в эпицентр хаоса. Слезы облегчения и жаркие объятия не прекратились, даже когда за дело взялись настоящие медики. Кто-то хлопнул Саймона по спине и сунул ему в руки кружку с горячим кофе. И он понял, что никогда не пил ничего вкуснее.

— Хорошая работа. — Чак бросил ему пончик, оказавшийся таким же потрясающим, как кофе. — Классная. Для вас есть номер, если хотите принять горячий душ.

— Хочу не меньше, чем сделать следующий вдох.

— Понимаю. Жуткая была ночка, да? Но чертовски хорошее утро.

Саймон и Чак одновременно оглянулись. Фельдшеры грузили носилки с Эллой в машину «Скорой помощи».

— Как она?

— Колено сильно разбито, и рану придется зашивать. Но они оба пострадали меньше, чем могли бы в такой ситуации. Ее вылечат. И гарантирую, что это приключение они не забудут.

— Я тоже.

— Нет ничего лучше, чем найти пропавших, — сказал Чак, от избытка чувств ткнув Саймона кулаком. — Ну, отправляйтесь в душ. Джил приготовила свои знаменитые тефтели со спагетти. Отчет за ленчем.

В вестибюле незнакомая пожилая женщина обняла Саймона и снабдила ключом от номера, а не успел он повернуться к лестнице, как попал в жаркие объятия Лори. Пока он поднимался на второй этаж, ему дважды пожали руку и снова хлопнули по спине. Слегка обалдевший от такого внимания, Саймон нашел свою комнату и поспешно заперся.

Тишина. Почти полная. Толстые стены и дверь эффективно защищали помещение от внешних шумов.

Одиночество.

Саймон сбросил рюкзак на стул, откопал пару носков, боксеры и рубашку, захваченные по инструкции Фионы, походную зубную щетку, которую она же ему и дала.

По дороге в ванную комнату он выглянул в окно. Толпа перед гостиницей не рассосалась. Собаки, явно возбужденные «игрой», гонялись друг за другом и за людьми. Фионы там не было. Он потерял ее из виду через несколько минут после возвращения на базу.

Саймон разделся, включил душ на полную мощность и максимальную температуру и, когда обжигающие упругие струйки впились в кожу, чуть не зарыдал от благодарности. «Может, я и мог бы обойтись без кое-каких благ цивилизации, — подумал он, упираясь ладонями в облицованную плитками стену, — но водопровод — это восьмое чудо света».

Саймон услышал тихий стук в дверь ванной комнаты и зарычал бы, если бы за стуком не послышался голос Фионы.

— Это я. Не откажешься от компании или хочешь развлечься соло?

— А компания будет голой?

Он улыбнулся, услышав ее смех.

«М-да, одиночество бывает разным», — подумал он. И когда Фиона — высокая, стройная, обнаженная — открыла дверцу душевой кабины, он понял, что предпочитает компанию.

— Заходи. Вода прекрасная.

— О боже. — Она закрыла глаза от наслаждения. — Не прекрасная. Божественная.

— Где ты была?

— Ой, нужно было покормить и напоить Богарта, пообщаться с сержантом, договориться насчет отчета. Мы будем отчитываться за едой, необыкновенной едой.

— Я слышал. Говорят, кто не пробовал эти тефтели, тот не видел жизни.

— Чистая правда. — Фиона подставила голову под горячую воду и замурлыкала от удовольствия, так и не открыв глаза. — Я позвонила Сил и сказала, что мы заберем парней на обратном пути.

— Ты времени даром не теряла.

— Просто есть неотложные дела.

— Я знаю еще одно. — Саймон развернул ее лицом к себе.

— Каждый празднует по-своему. — Фиона вздохнула и коснулась губами его губ. — Мне нравится твой способ.

Тефтели на самом деле оказались шедевром кулинарного искусства. Саймон вдруг понял, что эта трапеза напоминает ему домашние обеды в собственной семье. Слишком много еды, много шума, все друг друга перебивают и по-прежнему говорят на непонятном постороннему человеку жаргоне. Разумеется, семьи бывают очень разными и по составу, и по взаимоотношениям.