Паническая атака? Саймон прижал Фиону к себе, обхватил свободной рукой и стал поглаживать ее спину.

— Так лучше или хуже?

— Лучше. Очень мило. Еще минутка, и я приспособлюсь.

Вспыхнувшая молния осветила ее бледные щеки, закрытые глаза.

— Значит, Тайсон трахает ветеринаршу?

— Я не думаю, что дело дошло до траханья, мистер Романтик. Я думаю, они только начинают знакомиться на личном уровне.

— Если правильно трахаться, то это очень личное.

— Я уверена, что Мэй мне доложит, если до этого дойдет дело.

— Потому что ты рассказала ей о нас?

— Подозреваю, что она пришла бы к этому выводу самостоятельно, но, да, разумеется, я ей рассказала. В мельчайших подробностях. Она жалеет, что ты сначала не трахнул ее.

— Хм. Упущенная возможность. — Ее сердце уже билось чуть помедленнее. — Я мог бы вернуться и наверстать.

— Слишком поздно. Она теперь никогда не займется с тобой сексом. У нас есть кодекс чести и моральные принципы. Для моих подруг и родственниц ты вышел из обращения.

— Это несправедливо, поскольку ты дружишь со всеми, кто живет на острове.

— Возможно, но правила есть правила. — Фиона снова приподняла голову, коснулась губами его губ. — Спасибо, что отвлек меня от моего невроза.

— У тебя нет никаких неврозов, что раздражает. Правда, у тебя есть причуды, но в основном ты до отвращения стабильна и нормальна. Ты все еще не кой типаж.

— Но ты все еще хочешь меня трахать.

— При любом удобном случае.

Фиона рассмеялась, и он почувствовал, что она полностью расслабилась.

— Ты грубиян, циник и отшельник. Но я обещаю быть доступной для траханья при любом удобном случае. Я не очень понимаю, что между нами происходит, но, похоже, все получается.

— Ты та, с кем я хочу быть.

Саймон сам не понял, почему это сказал… может, из-за близости, навязанной тесной палаткой, может, из-за дождя, который дубасил кулаками по той же палатке, может, из-за тревоги за Фиону, хоти она уже больше не дрожала. Однако, какова бы ни была причина, он сказал то, что думал.

— Это самое лучшее, что ты мог мне сказать, — прошептала она. — Даже больше, чем самое лучшее, учитывая сложившуюся ситуацию.

— Мы теплые и сухие, — заметил Он. — А они нет, — добавил он, словно услышав ее мысли.

— Да. Им предстоит ужасная ночь.

На этот раз он повернул голову и провел губами по ее волосам.

— Значит, утром мы должны их найти.

…что такое раб твой, пес,

чтоб смог сделать такое

большое дело?

Библия

Она очнулась в кромешной тьме, не в силах ни пошевелиться, ни заговорить. Голова пульсировала, как открытая рана, тошнота накатывала волнами. Сбитая с толку, испуганная, она попыталась освободиться, но руки остались связанными за спиной, ног она вообще не чувствовала, словно их парализовало.

Она могла лишь извиваться и бороться за каждый вдох.

Ее глаза были широко раскрыты, но она ничего не видела, зато слышала гул, ровный, мощный, и подумала — в новом приступе паники, — что попала в пещеру какого-то дикого зверя.

Нет, нет. Это мотор. Автомобиль. Она в автомобиле. В багажнике автомобиля. Мужчина. Мужчина на дорожке.

Она увидела эту картину очень ясно: яркое утреннее солнце, небо, подернутое голубой дымкой, — фон для богатых красок осени. В воздухе намек на осеннюю пряность, как легкий привкус на языке.

Ее мышцы разогревались. Она чувствовала себя такой расслабленной, такой гибкой. Такой сильной. Она любила головокружительное ощущение, будто ты одна в целом мире цвета и пряных ароматов. Только она, утро и свобода, дарованная бегом.

А потом появился тот мужчина, бегущий трусцой ей навстречу. Подумаешь, ничего особенного. Они разминутся, и мир снова будет принадлежать ей одной.

Однако… он споткнулся? Упал? Остановилась ли она на секунду, чтобы помочь ему? Она не могла вспомнить. В этом месте картинка расплывалась.

Но она видела его лицо. Улыбку, глаза — что-то мелькнуло в тех глазах за мгновение до боли:

Боль. Словно удар молнии.

Ритм движения изменился. Дно багажника под ней завибрировало. Съехали на ухабистую дорогу, — в затуманенном мозгу лениво зашевелилась мысль.

Она подумала о предупреждениях дяди и Грега. Не бегай одна. Держи палец на тревожной кнопке. Будь бдительна.

Она пропускала их советы мимо ушей. Что могло с ней случиться? Почему что-то должно было случиться с ней?

Но случилось. Случилось. Ее схватили.

Все те девушки… девушки, фотографии которых она видела в газете. Мертвые девушки, которых она жалела… а потом забывала о них и жила своей жизнью.

Теперь она будет одной из них? Одной из мертвых девушек в газете? В теленовостях?

Но почему? Почему?

Она рыдала, билась и визжала. Но все звуки глушил скотч, запечатавший рот, а от резких движений только глубже врезались в кожу веревки. И она почувствовала запах собственной крови и пота.

Запах собственной смерти.

Она очнулась в темноте. В капкане. Крик рвался наружу, обжигая горло, но она подавила его, когда почувствовала обвивающую ее руку Саймона, когда услышала ровное дыхание — его и собаки.

Однако паника уже запустила щупальца в ее грудь, забралась под кожу, а крик, не нашедший выхода, пронзал голову.

Прочь! Прочь! Прочь!

Она протолкнулась к клапану, рванула его и выползла из палатки. Холодный влажный воздух ударил ее по лицу.

— Постой! Эй! Постой!

Саймон схватил ее за плечи, но она оттолкнула его.

— Нет. Нет. Просто подышу. — Гипервентиляция. Она это знала, но не могла остановить приступ. Словно тяжелый камень навалился на грудь, а в голове поплыли длинные тошнотворные волны. — Не могу дышать.

— Можешь. — Саймон крепче сжал ее плечи, поднял ее на колени и резко встряхнул. — Дыши. Смотри на меня, Фиона. На меня. Дыши! Ну же!

Она судорожно втянула глоток воздуха.

— Выдохни. Делай, как я говорю. Выдохни, вдохни. Медленнее. Медленнее, черт побери.

Она изумленно уставилась на него. Да кто он такой? Что он о себе возомнил? Она пихнула его в грудь, но словно наткнулась на стену, а он снова встряхнул ее. И она задышала.

— Продолжай. Богарт, сидеть. Сидеть. Вдох и выдох. Смотри на меня. Вдох и выдох. Молодец. Продолжай.