Он пожал плечами:

— Где прикажете.

Марина закатила глаза:

— Я даже понятия не имею, где сейчас нахожусь.

Он осмотрел ее с ног до головы и тут же отвел взгляд:

— Возможно, вам следует…

Марина хмыкнула:

— Одеться? Я бы с удовольствием. Но кое-кто, кого ты называешь «господином», дал мне только это.

— Ясно. Ему не понравится, что мы…

Марина снова не дала ему договорить:

— А мне плевать, что ему понравится, а что — нет. Он же меня не спрашивает, что нравится мне. — Она устало вздохнула. — Мне, правда, нужна твоя помощь. Ты кажешься более адекватным.

Ей удалось его удивить. На холодном лице отразилась какая-то эмоция. Правда, непонятно, какая именно.

— Идемте. — Он кивнул вперед.

Марина послушно пошла следом. Что-то в Радване было необычным. Она не могла понять что именно, но в нем точно была какая-то загадка.

Радван отворил красивую белую дверь и пропустил Марину вперед. Они оказались в просторной зале — светлой и удивительно уютной. Здесь не было никакой мебели, но от этого помещение выглядело только уютнее. В самом углу стояло коричневое пианино, и Марина вспомнила свою фантазию о воспитательнице в приюте.

Она замерла на месте, испытывая странное чувство — ее мечта оживала. Светлые стены с бледно-голубыми панелями, люстра с тысячей подвесок-кристаллов, белый паркет и потолок с лепниной. Не хватает только танцующих пар и того, кто ворвался в ее душу стремительным вихрем.

— С вами все в порядке?

Марина перевела взгляд на Радвана, о котором успела и забыть. Она представляла здесь Дагмара. Почему не он показал ей этот зал? Почему не спросил, хорошо ли с ней все? Тогда бы она рассказала ему свою глупую фантазию. А он бы не посмеялся, а исполнил ее. Она бы сыграла ему простенькую мелодию, а он бы послушал и похвалил ее умение, пусть даже оно и далеко от совершенства.

Но вместо него тут был лишь Радван со странным, сочувствующим, взглядом.

— Вам здесь неуютно?

— Нет, все нормально. Просто… вспомнила кое о чем.

— Можно присесть на подоконник. — Он махнул рукой в сторону широкого подоконника.

Марина опустилась прямо на пол.

— Не хочу. Я здесь посижу.

Он кивнул и опустился напротив нее, сев по-турецки и накрыв ладонями колени. Точь-в-точь самурай. Только меча не хватает.

Радван тяжело вдохнул:

— Так о чем вы хотели поговорить?

— Мне очень нужна твоя помощь, чтобы во всем разобраться.

— Я постараюсь помочь. Если смогу.

Он смотрел на нее прямым взглядом, который проникал в самую душу. Возникло странное ощущение: будто именно сейчас он пытается выведать ее секреты, узнать тайные мысли. Их взгляды скрестились. Его глаза тоже были желтыми, почти как у Дагмара. Только сейчас эта желтизна становилась пронзительно яркой, почти лимонной. Холодной и колючей. Глаза Дагмара были не такими — они пылали огнем, теплым медовым светом. Даже сейчас она думает о нем… Почему так? Почему это происходит?

Взгляд Радвана просачивался в самую душу, слой за слоем срывая ее защиту. Что он хотел узнать? Или она слишком много значения придает…

Наползший со всех сторон туман заклубился за его спиной, обволакивая плечи и ноги. И снова Марина вспомнила фигуру Дагмара. Он был мощнее. Настоящий древний воин. Радван прищурился, на его лбу появились капельки пота. На бледной коже это выглядело болезненно. Словно он был нездоров. На лице Дагмара тоже была испарина. В тот самый первый раз, в Башне. И в подземелье. И сегодня. Но это возбуждало. Очень сильно. Даже его поцелуи и ласки не нужны были — достаточно было смотреть на покрытую испариной бронзовую кожу.

Из тумана выступила рыжеволосая ведьма. Она стояла за спиной Радвана и соблазнительно улыбнулась. Она наклонилась и провела рукой по его щеке. Радван вздрогнул. Уголок губ дернулся. Похоже, он не видел ее. Но точно что-то чувствовал.

Ведьма склонилась к его плечу и прижала ладонь к чуточку впалой щеке.

— Этот сильный. Смелый. И честный. Можешь доверять ему. — Ведьма посмотрела на Марину зеленым взглядом. Он не предаст.

Радван вздрогнул, отводя взгляд и оборачиваясь туда, где стояла ведьма. Миг, и ее уже нет, только над полом ползут тонкие струйки тумана.

Он нахмурился:

— Ты призывала Туман?

Марина не знала, что ответить. Она и сама не понимала, что делает. Они перешли на «ты», словно старые знакомые. («Неземной» x_y07r_g)

— А что делал ты?

— Пытался понять тебя.

— Как?

Он сжал губы и тихо, нехотя, выдавил:

— Кровь матери во мне сильнее крови отца.

— Что это значит?

— То, что моя мать была ведьмой. И от нее я унаследовал некоторые… способности. — Какие же?

— Я могу… чувствовать человека. Что-то вроде интуиции.

— Я не совсем понимаю…

Радван опустил веки, как будто пытался скрыть что-то важное, отражающееся в глазах.

— Иногда я могу видеть чувства, эмоции, мысли человека. Это передалось мне от матери. От нее намного больше, чем от отца. Так иногда бывает.

В его голосе слышалась боль. Горечь обреченного.

Марина неуверенно начала:

— В Шельзбурге… Дагмар сказал, что его человек найдет нас с Лилей. Ты пришел очень быстро. Следил за нами?

— Да.

— Но почему появился не сразу?

— Когда ты призываешь Туман, я тебя теряю. Пропадает запах. Невозможно учуять.

— У тебя очень сильное обоняние, да? Ты смог понять про кровь на сорочке. Выходит… ты один из сильнейших берсеркеров?

Он грустно улыбнулся:

— Это сострадание? Ты как-то странно пахнешь.

Марина не ожидала, что смутится. Кажется, даже покраснела:

— Нет, это другое.

Радван вдруг улыбнулся, обнажая идеально ровные белоснежные зубы:

— Я не про то, чем вы занимались с Дагмаром. Ты пахнешь состраданием. Я выучил этот запах. Дагмар тоже иногда так пахнет, когда мы говорим о… — Он посерьезнел: — Неважно.

Марина не стала допытываться. Очевидно, что разговоры о семье причиняют ему боль. Вряд ли он обрадуется ее вмешательству. Да и какое ей до него дело? О себе бы позаботиться. Хватит лезть в чужие дела.

— Значит, помимо обоняния, ты еще можешь узнать о чувствах и мыслях человека… Что узнал обо мне?

— Вы меня не пустили. Думали о Дагмаре. — Он замолчал, но спустя пару секунд неожиданно добавил: — Но для него вы идеальная невеста. Ради вас он пытается стать более… человечным. А вы перешагиваете через свои страхи, лишь бы насолить ему. Вы оба меняетесь, пытаясь получить то, чего были лишены.