Над равниной глухо протрубил рог, и со скрежетом многих сочлений и звоном металла армии двинулись друг на друга. Я обернулся к некроманту.

Тот стоял, заложив руки за спину. Заметив, что я смотрю на него, Иамен сказал:

— Еще со времен Столетней войны полководцы поняли, что не стоит соваться в первые ряды атакующих армий.

Вместо того, чтобы ответить что-то разумное, я уставился вверх. Над пустошью, полем скорой и кровавой битвы, висел Марс. Правым глазом я видел мертвую красноватую поверхность планеты, изрытую метеоритными кратерами. Глазом левым: бородатого мужика в тунике, с коротким мечом гладиус. Вдоволь насладившись зрелищем, я сказал с идиотской убежденностью в голосе:

— Марс — это не мертвая планета и тем более не мужик в тунике и с мечом. Марс — это орехи, карамель и толстый, толстый, охуительно толстый слой шоколада.

Иамен задумчиво на меня посмотрел, будто осмысляя новую информацию. Только тут я заметил, что он обряжен в черные рыцарские доспехи, сапоги со шпорами, а за плечами его красивыми складками падает черный бархатынй плащ. Заломив бровь, некромант наконец ответил:

— Вы в этом твердо уверены?

— Абсолютно.

И тут, видимо, в качестве прощального привета от душки-Эрлика, что-то здорово звездануло меня по затылку.

Знакомый голос издевательски процедил:

— Толстый, толстый, охуительно толстый слой шоколада? Ингве, вы не перестаете меня удивлять.

Я распахнул глаза. Сначала мне показалось, что мы все еще на дне ущелья. Такая же красноватая скальная стена поднималась справа от меня. Красный песок, кирпичного оттенка пыль… Потом я поглядел выше и понял, что мы дома. Дома. С каких пор я стал считать Митгарт домом? Может быть, с тех, когда я смог открыто стоять под небом цвета сильно размытой цикориевой голубизны.

Я попробовал приподняться и понял, что руки и ноги у меня крепко связаны чем-то липким. Паутина. Так, уже проходили.

И еще я увидел некроманта. Иамен сидел, прислонившись спиной к большому красному камню, и привычно чертил в пыли острием катаны. Лезвие меча блестело чистым — без единого пятнышка ржавчины — серебром.

Я разлепил губы и хрипло прокаркал:

— Вы не могли бы меня развязать?

Иамен перестал чертить и взглянул на меня.

— Мог бы. А вы не могли бы отдать мне меч?

Ах, вот оно все к чему. Старая наша песня… Я завертел головой. Меч лежал в нескольких шагах от меня — там, где тень от скалы уступала место жаркому солнечному сиянию.

— Не отдам я вам меча.

— Очень жаль.

Он встал, взглянул вверх, на ползущее по небу раскаленное светило.

— Тени вам хватит примерно на полчаса. Желаю приятно провести время.

Я сцепил зубы. Не упрашивать. Не упрашивать, Хель побери! И все же не выдержал:

— Вы обещали мне помочь. И пыжились тем, как не нарушаете данного обещания.

Некромант смущенным отнюдь не выглядел.

— Я обещал помочь вам выбраться из царства Эрлика. Как видите, помог. Помогать вам во всех последующих начинаниях я не обещал и делать этого не собираюсь.

Во мне начала закипать дикая — особенно потому, что совершенно бессильная — злоба.

— По-вашему, это все, чего я заслужил? Сдохнуть в гребаной пустыне от жажды?

Некромант подумал над моим вопросом. Снова присел у камня.

— Разрешите мне, Ингве, прояснить кое-что насчет ваших заслуг. Полагаю, в биологии вы разбираетесь неважно, поэтому я постараюсь говорить с максимальной доходчивостью. Так вот. У смертных для борьбы с инфекциями существует имунная система. Она состоит из нескольких типов клеток, но сейчас я хочу сосредоточиться на одном. Этот класс лимфоцитов называется Т-киллерами. Одна из многих их функций — борьба с раковыми новообразованиями, то есть, в принципе, уничтожение собственных переродившихся клеток организма. Однако иногда происходит сбой программы — например, в случае аутоимунных заболеваний. И взбесившиеся Т-киллеры начинают уничтожать здоровые ткани. Если позволить им продолжать в том же духе, человек довольно скоро отдаст концы. Поэтому больным прописывают иммунодепрессанты. Тоже очень неприятные. А, главное, представьте себе негодование бедного Т-киллера: он занимается тем, чем занимался и всегда, доблестно, не щадя живота своего, защищает хозяйское тело — а его за это же и убивают. Очень печальная и поучительная история, не правда ли?

А чего я еще мог ожидать? Я облизнул пересохшие губы и сказал не без горечи:

— Вы меня еще К-72563 обзовите. А что, звучит: Т-киллер К-72563. А вы будете иммунодепрессант У-32675. Очень продвинутый иммунодепрессант, на досуге стишочки пописывает, любит серебряную катану…

Некромант ничего не ответил. Но мне уже и не надо было ответа, меня несло.

— Просветите меня, Иамен: применение иприта в Первой Мировой — это ваша затея? И еще: это и вправду вы организовали ядерную бомбежку Хиросимы и Нагасаки?

Некромант слушал с выражением легкого изумления — должно быть, решил, что начинает действовать жара. Поднялся с земли, поправил перевязь с катаной. И спокойно сказал:

— Нет, только Хиросимы. С Нагасаки разобралась добрая волшебница Стелла.

Иприт он комментировать никак не стал, а мне как раз было бы очень любопытно послушать.

Опорочив светлую память волшебницы Стеллы, Иамен развернулся и пошел прочь. Он ступал легко и небрежно, отбрасывая короткую бледную тень, и вскоре исчез в трепещущем солнечном блеске.

Ах да. В качестве заключительного аккорда он швырнул мне флягу. Фляга булькнула, покатилась по песку и остановилась как раз напротив моего лица. Как жаль, что я не умею отвинчивать крышки взглядом. Нет, правда, очень жаль.

Вот так. Вот так, господа. В прекрасном трехмерном мире обитают пестрокрылые бабочки. Еще там водятся черные мохнатые пауки. И некоторая плоскость мышления отнюдь не мешает паукам плести прочные двухмерные сети для охоты на беспечных красавиц. Не стоит сочувствовать паукам — они никогда не остаются внакладе.

Для начала я попробовал подползти к мечу. Если бы я мог хотя бы пошевелить кистями рук, чего проще — вытянуть клинок из ножен, разрезать сетку. Однако абориген Оззи работал не на страх, а на совесть. Пошевелить я не мог даже мизинчиком. Отчаявшись, я отполз обратно в тень.

Обещанные некромантом полчаса истекли, и лицо мне пощекотали первые выглянувшие из-за скалы лучи. Потом еще пощекотали. Сильнее. И началось веселье.

Я пробовал звать на помощь, хотя сразу было понятно — безнадега. Вряд ли некромант оставил меня в двух десятках метров от бойкого туристского кемпинга. Наоравшись вволю, я заткнулся. Надо беречь голос. В глотке пересохло. Я облизывал губы, глотал горькую слюну — ничего не помогало. Солнце жгло. Палило солнце. Я повернулся к нему затылком и уставился в пыль. Через некоторое время в башке зазвенело, и я развернулся обратно.