Я сразу же позвонил по телефону, мы договорились о встрече на следующий день, в четыре часа, на террасе ресторана А., неподалеку от задних ворот университета. Придя в назначенное время, я увидел сидящего на террасе Н. и вместе с ним моего старого друга Ю. Когда-то вот так же они сидели здесь после работы на кафедре. Так же как тогда, сразу принесли бокалы с пивом, и мы, поздравив друг друга с тем, что живы, начали разговор.

Оба моих старых приятеля добились успеха, как прекрасные специалисты в области социальной экономии, преподавали в университете и имели множество научных публикаций. Они были заинтригованы тем, что я, сменив направление деятельности, стал писателем, засыпали меня вопросами и в конце концов выразили желание почитать что-нибудь из моих произведений. Это было бы возможно только в том случае, если бы их перевели и издали на французском языке, но кстати оказалось, что ученик Ю. заведовал в одном издательстве серией современной мировой литературы под названием «Библиотечка Павийон». Было решено обратиться к нему.

Несколькими днями позже в том же ресторане Ю. предложил познакомить меня со своим учеником, я последовал за ним, и тут, к моему немалому удивлению, выяснилось, что ученик Ю. — А. Пьерал, бывший делегатом от Франции на съезде ПЕН-клубов в Лозанне, с которым за время съезда я успел подружиться. Благодаря этому предложение Ю. было сразу же встречено с энтузиазмом.

Надо сказать, что в путешествие по Европе я взял с собой два экземпляра «Умереть в Париже». Один экземпляр, предназначенный господину Эстонье, я сопроводил посвящением: «Эдвару Эстонье, оплакивая несчастье мира, в котором не стало иного способа духовного общения, как обмениваться книгами», а второй экземпляр собирался преподнести господину Бельсору, литературному критику, члену Академии, когда-то помогавшему мне в Париже, но выяснилось, что оба умерли во время войны.

Одну из этих книг я подарил Пьералу. Он сразу же спросил про дарственную надпись, но, разумеется, он знал, кто такой Эстонье, и, видимо, уже по одному этому отнесся с почтением к моему роману, спросив, насколько успешно он продавался в Японии. Первое издание вышло во время войны, военные разрешили напечатать две тысячи экземпляров, которые разошлись за неделю, но увеличить тираж они запретили. На следующий год после окончания войны было переиздание, и накануне моего отлета за границу стало известно, что за четыре года и три месяца тираж превысил триста семьдесят тысяч экземпляров. Когда я это ему сказал, он тотчас предложил сходить в издательство «Лаффон», расположенное поблизости. Наш путь занял десять минут.

Молодой глава издательства Пьер Лаффон в своем тесном офисе встретил нас с радушием, Пьерал сразу же заговорил о том, что хотел бы включить роман «Умереть в Париже» в серию «Павийон», представил меня как автора и начал было рассказывать о книге, но глава издательства прервал его, сказав, что ответственный за серию вправе сам решать, и с энтузиазмом заявил, что издание современного японского романа во Франции станет значительным событием. Таким образом, было решено издать роман «Умереть в Париже», осталось только как можно быстрее найти переводчика. На сем мы и расстались.

И тут я вспомнил. Вскоре после приезда в Париж из Швейцарии, как-то вечером, вдвоем с Икэдзимой мы сидели на той же террасе, на плетеных стульях, и рассеянно попивали кофе; в это время мимо проходил Аримаса Мори, который охотно присоединился к нам. Мы предложили ему выпить кофе, но он сказал, что предпочел бы что-нибудь более существенное, и, заказав мясное блюдо, принялся жадно есть, запивая водой.

Этот Аримаса Мори был доцентом романской литературы на филологическом отделении Токийского университета, по приглашению французского правительства он на два года приехал в Париже, но после окончания срока остался там, чтобы продолжать свои исследования, в конце концов уволился из Токийского университета. Он надеялся, что, пока у него есть припасенные деньги, ситуация с валютой в Японии наладится и можно будет свободно посылать деньги, но его надежды не оправдались, и вот уже три месяца он искал хоть какой-нибудь работы и дошел до того, что ел один раз в день. Мори жаловался, что готов быть толмачом при туристах из Японии, настолько он опустился. И я и Икэдзима искренне ему сочувствовали, но из-за тех же самых проблем с валютой были в столь же затруднительном положении и ничем не могли ему помочь.

У меня был адрес пансиона, где он жил. Я немедленно послал ему телеграмму, написав, что появилась возможность работы, и предложил через день в час дня пообедать на той же террасе ресторана и все обсудить. Одновременно я сообщил Пьералу, что если он придет туда же в два часа, я смогу познакомить его с переводчиком. В условленный день Аримаса Мори появился в указанном месте, и за обедом я сообщил ему о предполагавшемся переводе на французский «Умереть в Париже». Он сказал, что с удовольствием прочитал эту книгу, и с радостью согласился заняться переводом. Так что я передал ему экземпляр, приготовленный для господина Бельсора. В половине третьего появился Пьерал, и мы втроем обсудили детали издания.

Я впервые узнал, что практика книгоиздания во Франции сильно отличается от японской. В Японии автор получает всю сумму гонорара, когда книга издана, и ставка гонорара составляет приблизительно десять процентов от стоимости книги. Во Франции же автору выплачивается гонорар в конце года и только за проданные экземпляры, а ставка гонорара зависит от продаж — в первый год выплачивается примерно два процента от цены книги. И это, как говорят, главная причина того, почему во Франции не издают переводных иностранных книг.

Но Андре Лаффон, глава издательства, в котором работал Пьерал, собираясь произвести революцию в издательском деле и планируя серию переводных романов «Павийон», решил платить переводчикам за перевод, а авторам — авторский гонорар с проданных экземпляров. Благодаря этому молодые французские писатели, владеющие иностранным языком, стали охотно переводить понравившиеся им произведения иностранных авторов, которые, в свою очередь, охотно предоставляли авторские права.

По словам Пьерала, гонорар за перевод зависит от степени сложности языка, и, приведя примеры уже выплаченных сумм, он нас уверил, что из-за сложности японского языка Аримасе Мори заплатят по высшей ставке. Более того, поскольку Пьерал непременно хотел издать роман осенью следующего года, перевод надо было завершить за четыре-пять месяцев, при этом он обещал, что половину гонорара переводчику выплатят при заключения договора, а оставшуюся половину — по завершении перевода. В конце он сказал, что для заключения договора необходим поручитель. Мори ответил, что две недели назад в Париж прибыл его старинный приятель, секретарь Министерства иностранных дел со своими подчиненными для подготовки мирного договора, и можно попросить его стать поручителем.

— Ну что ж, — сказал Пьерал, — после мы вместе с поручителем втроем подпишем договор, а пока что будем считать делом решенным: «Умереть в Париже» выйдет в моей серии.

Он пожал нам руки, и мы расстались.

Через несколько дней, утром, мне позвонил Б., корреспондент газеты «Фигаро», и пригласил прийти в редакцию в два часа дня. В указанное время я пришел в эту прославленную газету, и меня сразу провели в комнату, где меня ждал Б. Он сказал, что уже навел обо мне справки, но хотел бы, чтобы я поправил, если что-то не так, после чего засыпал меня вопросами. По-видимому, его сведения исходили от двух моих французских друзей. Затем он поинтересовался, каков был замысел моего романа «Умереть в Париже».