Как и предполагалось, выдавать императорскую чету Кельтия отказалась, вследствие чего пережила «легкий сердечный приступ» и быстренько снарядила делегацию во главе с Сольвейг и Бруэдэром.

Майкл радушно принял посланцев, галантно предложил руку ошеломленной императрице и усадил в кресло на возвышении. Остальная делегация разместилась на палубе вдоль бортов, осторожно разглядывая незнакомые лица краснокожих индейцев. Кареглазый выискивал в толпе Аню, все больше и больше беспокоясь за девушку.

Майкл не выдвигал никаких требований, мило беседовал на ломаном кельтском ровно до тех пор, пока наученные заранее краснокожие не заволновались. Необъяснимый трепет охватил души магической делегации, когда рокот голосов, говорящих на непонятном языке, возрос до гула, а затем и до крика. Индейцы как подкошенные попадали ниц и отбивали поклоны, устремив взгляд на блондинку и повторяя одно и то же слово.

Майкл играл на славу: сделав не менее удивленное лицо, чем у представителей «Европейского союза», попытался выяснить причину столь неадекватного поведения подчиненных. А узнав, низко склонился перед блондинкой и объявил, что Сольвейг есть воплощение великой богини ацтеков и ей безотлагательно следует отправиться на родину.

Что тут началось! Возмущения, призывы, оправдания, угрозы, мольбы и прочее. Майкл был непреклонен — Сольвейг больше не могла принадлежать Кельтии.

Единственным человеком, который сохранил лицо в сложившейся ситуации, оказался кареглазый маг. Мужчине все же удалось обнаружить чертовку: Аня стояла на капитанском мостике и наблюдала суматоху с высоты птичьего полета.

Усмехнувшись, помахала рукой императору и зашевелила губами. Естественно, разобрать слова на таком расстоянии магу оказалось не по силам, но откуда ему было знать, что произнесенные слова адресовались не ему?

Аня разговаривала с Майклом. Принятая императрицей за необычное украшение бусина в ухе индейца оказалась не чем иным, как наушником, а микрофон вольготно разместился на вороте рубахи. Аня руководила издалека, но держала процесс переговоров под контролем.

Наконец, успокоившись и согласившись на условия Майкла, делегация покинула корабль, оставив Сольвейг на борту. Император сошел на берег и в срочном порядке покинул подданных, отправившись в столицу Южной Кельтии.

Индейский флот, дружно погрузившись на лодки, отчалил к берегам Монако.

— Здравствуй, дорогая. — Аня села напротив бывшей подруги.

Скромная кают-компания, выцветший и потрескавшийся пластик на стенах, скамьи вместо стульев и табуреток — все вызывало страх, интерес и недоумение у светловолосой гостьи.

Земная демонстративно уселась верхом на стул и задумчиво взглянула на Сольвейг:

— Ты уже поняла, почему никто тебя не связывал?

Императрица кивнула — амагичность чувствовалась во всем.

— Теперь ты понимаешь, как близко я могу подобраться к тебе?

Все происходящее до тошноты напоминало дешевый голливудский блокбастер. Но ведь жители Кельтии никогда в кино не ходили, про гангстерские боевики слыхом не слыхивали. Можно было и побаловаться.

— Я никогда не была кровожадной, Соль. Никогда ни с кем не воевала в открытую. Не надо! — Аня предупреждающе выставила руку. — Я не люблю оправданий. Они всегда носят исключительно субъективный характер и не воспринимаются серьезно другой стороной.

Сольвейг не послушалась:

— Никто не собирается перед тобой оправдываться, самозванка.

Аня отвернулась.

— Я императрица!

— Империи, половина которой принадлежит мне! Соль! Ты сейчас в моих руках. Я могу делать с тобой все, что захочу. Ты до сих пор не осознала этого? Думаешь, все те красавцы готовы пожертвовать собственным спокойствием или подвергнуть риску свою власть, своих людей ради того, чтобы вскочить в седло и помчаться к тебе на выручку?

Осознание происходящего пришло к Сольвейг раньше, чем Аня могла предположить, посему брюнетка и пропустила момент прыжка: правительница располовиненной империи с визгом сорвалась с места и опрокинула Земную. Оказавшись подмятой и заклиненной стулом, растерявшаяся поначалу иномирянка получила два ощутимых удара в скулу и в нос, но вовремя разогнала искрящуюся мглу, чтобы успеть заметить мелькнувшее у выхода платье. Резко выбросив руку, Аня успела схватить подол одеяния соперницы и рвануть на себя. Сольвейг споткнулась и упала, ударившись носом о железный пол.

— Ах ты ж, гадина! — шипела Аня, избавляясь от стула и нависая над скулящей блондинкой. — Ты испытаешь все беды, через которые прошла я. И если ты захочешь повеситься раньше, чем они закончатся, никто мешать тебе не станет. Думаю, найдутся и такие, которые протянут веревку помощи.

Следующим указом Сольвейг отправили на камбуз — императрице предстояло научиться мыть посуду.

— Ты что, убьешь ее потом?

— Не знаю, Майкл. Она-то меня хотела убить. — У индейца поползли брови на лоб. — Заказала, отравила.

— А ты все никак не сдохнешь! — хрипловато пробасил мужчина на пиратский манер и гулко зашелся в приступе смеха.

— Майкл! Вот ты сколько в Голливуде работаешь? А играть так и не научился.

Смех моментально прекратился.

— Так я же просто пиротехник.

— А я… — Аня устало махнула рукой. — Слушай. А скажи мне, пожалуйста, а почему те делегации, которые к вам отправляли наши… о, видишь, уже говорю «наши», черт! Так вот, почему команды кораблей сходили с ума? Вы их травили чем-то?

— Нет, — Майкл гордо задрав нос, заулыбался. — Мы их там тамами глушили.

— Чем?

— Басами. Не знаю, что у них там за психология восприятия, но низкие басы трансовой музыки укладывали их штабелями и заставляли слюнявить подбородки.

Аня нахмурилась:

— Обычная трансовая музыка?

Майкл кивнул. А девушка надолго задумалась.

— Но ведь это идеальное наказание, — Аня разговаривала сама с собой, Майкл не вмешивался. — Надо узнать, не улучшилось ли состояние тех бедняг. Если они на всю жизнь останутся такими… это хуже смерти.

Земная повернула голову в сторону надстроек, где, по ее мнению, должна была находиться императорская посудомойка, и коварно улыбнулась.

«Утро вечера мудренее» — гласит народная мудрость. Однако ушедшая ночь Ане мудрости не добавила — Соль была приговорена еще вчера, и апелляцию никто подавать не спешил. А индейский флот тем временем подходил к европейскому берегу Кельтского пролива.

— Эдэр нас должен встречать, — Аня рассматривала приближающийся берег в огромный бинокль, рожденный Второй мировой.

— Кто такой Эдэр?

— Брат.

— Твой брат?

— Названый брат. Граф Монако.