Когда путники наконец-то выбрались с болота на горный склон, их коснулись первые лучи солнца. Свет был ясным и теплым, а ветер доносил звуки канонады. Затем появились другие самолеты. Боевой клич войны катился следом за ними, километр за километром. Рут шла, не поднимая головы, ковыляя по камням и обугленной траве так быстро, как только могла.

Невысокий перевал впереди огласило гудение вертолетных винтов. Гудение переросло в рев, и три тупоносых «Черных ястреба» взмыли над горами. Эсти присел с рацией, а Гудрич замахал обеими руками над головой. К удивлению Кэма, два боевых вертолета развернулись и полетели дальше. Еще одна обманка. Третий направился прямо к ним. Он ярко вспыхнул на солнце, когда шасси коснулись земли. Командир экипажа со стуком распахнул дверцу.

* * *

— Ты мне доверяешь? — спросила Рут, придвинувшись так близко, что ее волосы защекотали лицо Кэма.

Он едва ее слышал. Внутри кабины шум винтов был просто оглушительный. Двигатель захлебывался воем всякий раз, когда вертолет набирал высоту или менял курс, маневрируя между горных пиков. Кэм, старясь отвлечься от грохота, смотрел на безжизненный мир внизу. Очертания гор менялись, но запустение было повсеместным. Бесконечные километры земли, покрытой золой, или водой, или бурым мертвым лесом.

Рут откинулась, чтобы заглянуть ему в лицо. В ее глазах светилось что-то новое, возбуждение и страх. Какая-то идея. Кэм кивнул, и губы Рут вновь зашептали в его здоровое ухо:

— Мне нужно, чтобы ты доверился мне еще раз.

* * *

Рейнджеров Эсти разделили, как только вертолет приземлился в Гранд-Лейк. Кэма и Дебру тоже привлекли к работе. Медики спецназа взяли у каждого из них по несколько шприцев крови. Солдаты отвели их к командным бункерам и баракам, быстро утыкали предплечья иголками, а затем принялись вводить окровавленные иглы в кожу других мужчин и женщин. Это было почти смешно. Кэм чудовищно устал, и витающий над всем этим процессом душок безумия напомнил ему дурацкие выступления клоунов, которые он видел в детстве на передвижных ярмарках и в парках развлечений.

«Откуда взялись эти воспоминания?» — пытался понять он, прижимая марлю к окровавленной руке.

Трое солдат потащили его к очередному бункеру. Один раз они накричали на гражданского. Мужчина попытался вцепиться в Кэма, но военные огрели его по лицу.

В Гранд-Лейк царила суматоха. Большую часть лагеря эвакуировали. Кэм оказался в палатке, набитой пилотами в полном летном снаряжении. Все они выбежали наружу, как только получили прививку.

В следующих двух бункерах было полно офицеров, сверяющих списки кодовых сигналов и дат. Из их переговоров Кэм узнал все, что нужно. Целый взвод сопровождал Рут в ее лабораторию. Кое-кто из высшего командования тоже остался, по крайней мере до тех пор, пока ниже барьера не организуют запасные базы. Они изо всех сил пытались убраться отсюда, не ослабив при этом собственную оборону. Но это было невозможно. Переселение требовало огромных усилий, и как раз тогда, когда следовало полностью сосредоточиться на противнике, — но на этих вершинах они были слишком уязвимы. За последние два дня китайские истребители восемь раз прорывались к Гранд-Лейк, поливая огнем их импровизированные базы ВВС и команды техобслуживания. Самолеты противника могли появиться снова в любую минуту.

Кэм знал то, чего не знали они. Усилия всех сторон ничего не будут значить, если Рут удастся задуманное. Она больше не собиралась усовершенствовать стимулятор. Она придумала, как полностью нейтрализовать врага, — однако никто не мог гарантировать, что ее схема сработает. А до тех пор Кэму оставалось только играть отведенную ему роль.

Один раз он заметил между палаток Фоштоми, бегущую в окружении собственной свиты. В другой увидел толпу, собравшуюся на холме напротив. В том лагере назревал бунт, и яблоком раздора стал очередной его товарищ по отряду. Многие беженцы уже ушли, решив положиться на раннюю версию вакцины. Но некоторые остались, то ли по инерции, то ли ради того, чтобы помочь организовать эвакуацию.

Эллисон Баррет была среди оставшихся. Она нашла Кэма тем же вечером, когда он обедал с Баллардом и Гудричем. Другие члены его отряда еще только должны были подойти, и при виде знакомого лица сердце молодого человека екнуло. Кэм встал из-за стола, прошел мимо своей охраны и обнял девушку.

— Идем со мной, — шепнула Эллисон.

Ее голубые глаза нетерпеливо блестели.

Кэм покачал головой.

— Я не могу.

Он решил, что девушка просит его выйти из палатки, но у Эллисон были более грандиозные планы. Обнажив зубы в своей свирепой и прекрасной ухмылке, она сказала:

— Ты можешь помочь нам. Пожалуйста. Обычные люди тоже важны. Нам нужны лидеры, а ты столько раз спускался ниже барьера. Ты знаешь, чего ожидать.

— Извини.

— Пожалуйста. Мы идем на восток, — говорила она, продолжая обнимать Кэма за талию. — А это место снова окажется под ударом. Ты ведь понимаешь.

— Да.

Баллард сказал, что они пустили в ход «снежный ком». Наземное наступление с горы Сильван почти сразу захлебнулось — китайцы задавили противников с воздуха, чего, вероятно, и ожидал Эрнандес. Несколько часов назад Гранд-Лейк распылил «снежный ком» над китайцами, когда те преследовали отступающего в горы Эрнандеса. Многие американские солдаты тоже погибли. Это была отчаянная демонстрация силы. Обе стороны пришли в бешенство. Ходили слухи, что коды запуска уже введены. Им грозил обмен ядерными ударами, и Гранд-Лейк наверняка должен был стать основной целью.

— Тебе надо уходить, — сказал Кэм.

— Ты больше не можешь помочь ей. Ты сделал достаточно.

Эллисон снова ощерила зубы.

— Она не любит тебя.

— Что?

— Она тебя не любит. Не так, как ты хочешь.

— Дело не в этом, — честно ответил Кэм.

Та связь, которую он ощущал с Рут, была намного крепче любовной — многоуровневая, мощная. Да, между ними бывали моменты физической близости, поцелуи и ласки. Может, будут еще. Но его чувство выходило далеко за эти рамки. И он собирался идти до конца.

— Ты можешь передумать, — сказала Эллисон. — Можешь пойти с нами, когда захочешь.

А затем она ушла. Кэм двинулся было за ней, но остановился у широкого входа в палатку. Двое его телохранителей шагнули следом. Кэм вгляделся в туманную ночь снаружи, в черноту между деловито снующими огоньками американских самолетов. Будет ли хоть какое-то предупреждение?

Может, лучше просто исчезнуть в мгновенной белой вспышке ядерного огня? Они ничего не почувствуют. И наконец-то обретут покой.

Кэм подумал о Николае Уланове, с которым уже никогда не встретится. Подумал о Рут, яростно пытающейся обогнать цунами войны. Несмотря на происходящее, он был спокоен и сосредоточен. Он сделал все, что мог. Теперь от него ничего не зависело. Так или иначе, но он готов был пойти на все, чтобы помочь Рут. Ему оставалось лишь ждать и наблюдать за тем, как Эллисон смешалась с толпой солдат, спешивших покинуть это обреченное место.