«Через три дня с восходом солнца вход на Юково должен быть открыт. Или баба со щенком умрут».

Предельно ясно и четко.

Я сложила бумагу и сунула обратно меж страниц. Будем считать, что домашнее задание я выполнила. Если кто-то из «моих друзей» поднимет вопрос о предателе-человеке, будет чем ответить.

В качестве амулета я выбрала брошку, которой когда-то закалывала вязаную шапку ребенку, так как та была великовата и падала на глаза. Простая брошь в виде лилии, в глаза не бросается и, главное, с тугим замком, который за все то время, пока Алиса носила шапку, ни разу не расстегнулся.

Я вышла на дорогу незадолго до полудня, оставив в доме порхающую и не вспоминающую о вчерашних слезах бабку и шкурившего перила Бориса. Пришла третьей, сваара и староста уже были на месте. Семеныч сразу протянул руку и потребовал:

— Что у тебя «под амулет»? Давай, надо настроить.

Я отдала брошку, старик отошел на два шага и стал поочередно дотрагиваться то до одного лепестка, то до другого, что-то шепча при этом.

— Идем, покажу кое-что, — предложила Тина, беря меня под руку. Сегодня на ней были надеты демократичные джинсы и футболка с надписью «Я люблю Ярославль», волосы забраны, подчеркивая красивые скулы и темно-серые, цвета грозового неба, глаза.

Десяток шагов следом за женщиной в обратном направлении. Стелющаяся пелена тумана укутала ноги, а в животе завибрировала натянутая струна. Мы вышли к началу перехода.

— Смотри, — загадочно сверкнула глазами сваара и прежде, чем я успела что-то сообразить, шагнула прочь с дороги. Прямо туда, где за стволами деревьев-великанов мелькали неясные тени. Я тут же уперлась ногами, не позволяя увлечь себя следом.

Безвременье оказалось быстрее нас обеих. Мы сделали шаг вперед, а оно назад. Дорога под ногами расширилась. Лес отступил.

— Мы опоры. Мы те, кто заставляет безвременье отступать, — Тина улыбнулась.

Я отпустила руку женщины и уже сама сделала шаг в лес. Деревья смазались и оказались чуть дальше. Напоминало оптический обман, когда идешь-идешь, а цель остается такой же обманчиво близкой. Я шагнула еще раз. Темнота качнулась назад, но уже менее охотно.

— Не увлекайся, — остановила меня сваара. — Вдвоем далеко не уйдем, вот если бы всей семеркой, — она зажмурилась, — новую дорогу проложили бы. Ненадолго, правда, лишь пока мы тут. Стабильно одно Юково, новые пути протаптывай не протаптывай, стоит уйти, и все возвращается: и лес, и туман, и магия.

— Мне теперь на страшны переходы? — спросила я. — Могу ходить, сколько хочу?

— Размечталась, — туман всколыхнулся, поземкой обвивая ноги, к нам подошел ведьмак и, возвращая брошь, предостерег, — прибьет к земле так же, как и тогда, — но, заметив мое разочарованное лицо, добавил, — другое дело две опоры или три: чем больше, тем мы сильнее, а это, — он указал на тени вдоль дороги, — слабее.

Я почувствовала, как струна, по-прежнему натянутая где-то внутри, мелко задрожала. Из тумана вышли Арсений и Константин.

— Амулеты? — тут же потребовал у них старик.

Целитель задрал рукав светлой рубашки и снял с запястья кожаный ремешок, напоминающий спортивный напульсник. Бывший водитель снисходительно посмотрел на мужчину и эффектным, как он полагал, жестом снял с пояса короткий метательный нож в темных ножнах из петель крепления.

— Мальчишка, — простонал староста, — в ножички до сих пор не наигрался.

— У вас-то что? — возмутился изменяющийся, еще бы, такую идею не оценили. — Наверняка что-то убийственное?

— Точно, — кивнул Семёныч, забирая нож, — ремень. Если ты потеряешь эту тыкалку, я совершу им убийство с особой жестокостью.

Ведьмак отошел, послышался размеренный шепот, вещи, которым предстояло стать амулетами, были крепко зажаты в его руках.

— А у тебя что? — спросила я Тину.

— Кольцо, — она подняла руку и пошевелила пальцами. На среднем красовалось весьма скромное колечко с финифтью.

Послышался шум мотора, метрах в ста от перехода на обочине остановился оливковый «Форд Фьюжн», хлопнула дверца, на дорогу вышел Алексий.

— Извините, не успел вернуться вовремя, — сказал он и сразу, не дожидаясь просьбы, протянул ведьмаку очки. Мохнобровый фыркнул, забрал нож и прицепил назад к поясу.

Появление проклятого почувствовали все. Струна не просто задрожала, она заиграла, издавая звук, который никто не слышал, низкий, раскатистый. На этот незвучащий звук обернулись все. Из тьмы леса, существовавшего вне времени, выплыла темная фигура беса.

— Ого, — высказался мохнобровый, — я тоже так хочу.

В кои-то веки я была согласна с ним.

— Не советую ступать на тропы проклятых, — сухо ответил Семёныч.

Черный дым поднял рукав плаща и, сформировав ладонь, достал из кармана плотную синюю тряпочку или, может, мягкую игрушку, так сразу не поймешь. Староста помедлил, прежде чем взять предмет и как следует рассмотреть. Не совсем тряпочка, не совсем игрушка — вязаная синяя варежка с грязно-белым узором на сером коротком куске бельевой резинки. Даже думать не хочу, откуда Михар ее срезал.

— Что это? — спросил ведьмак.

— Какая разница? — прогудел бес. — Я не ношу украшений, не пользуюсь ножами, безразличен к одежде, а этот плащ готов сбросить в любую секунду… Так какая разница, что это будет?

— Никакой, — ответил феникс, надевая очки, — поэтому мне и непонятно, почему? Ты мог взять что угодно, любую вещь, но притащил это!

— Это и есть вещь, — емко ответил проклятый.

Больше вопросов ему не задавали. Подготовка к установке защитного периметра закончилась, когда старик вернул Михару грязную варежку. Все ждали, все смотрели на ведьмака: шесть пар глаз, четыре со смесью любопытства и опасения, феникс с одобрением, а Михар… Не знаю, читать по вспыхивающим в темноте углям проклятого бесполезно.

— Я буду первым, — приступил к инструктажу, выходя вперед, Семеныч, — от меня заклинание пойдет на вас. Алексий, Константин, Михар, вы посильнее, так что во вторую линию. Тина, Арсений, Ольга за ними в третью. Сенька, я сказал «за», а не «перед», марш за Михара.

Бывший водитель подчинился, явно все равно несогласный с определением тех, кто сильнее.

— Надеть амулеты. Стоять на месте, что бы ни случилось, что бы вы ни услышали, ни увидели и ни почувствовали. Кто сорвет установку, получит плетей. Готовы?

Мужчины не ответили, мохнобровый рыкнул, мы с Тиной кивнули, словно от нашей готовности что-то зависело.

Опоры замерли. Мы замерли. Трое напротив троих и одинокая фигура ведьмака впереди, там, где ползет туман, там, где начинается переход, нырок нити в наш мир изолированный безвременьем. Старик поднял руки в нелепой пародии на молитву солнцу, которого здесь нет. Дерганые, изломанные жесты, в такт размеренному отрывистому речитативу, слова и позы, взмахи кистями и гортанные звуки заклинания. Когда-то старик отшвырнул меня от себя одним взглядом, сегодня же он походил на вынырнувшего из прошлого колдуна дикого племени. Разная магия, разный результат. Я лишний раз убедилась, что ничего в этом не понимаю.