Спокойное лицо мистера Блэка даже не дрогнуло. Боже, какой же он монстр. Мэгги хотелось плюнуть в него. Или ударить.

– Ваш телефон, мисс Кинкейд, – сказал он, его рука все еще была протянута.

Мэгги не двигалась.

– Не заставляйте меня применять силу, – тихо сказал он.

От выражения его лица, приглушенного гнева, затаившегося во взгляде, ее тело покрылось мурашками. Она стояла прямо, не отводя взгляд. Она не проявит страха. Как бы он ни хотел этого.

– Ты послал за мной человека, но это не сработало, – сказала Мэгги. – Насколько опасным ты можешь быть?

– Я отправил в будку твоего телохранителя, – отметил мистер Блэк.

– Он угроза для тебя, не так ли? – спросила Мэгги. – Он взял тебя на мушку. – Улыбка расползлась по ее губам, от чего ее сухая кожа на губах трескалась и кровоточила, но она не обращала внимания на это. – Он хорош, ты прав. Но я лучше. Ты так и не понял, на что я способна.

– Поверь мне, тебе лучше не знать, на что способен я, – сказал мистер Блэк. – Просто дай мне телефон, Мэгги, и уходи, как хорошая маленькая девочка, или я сам провожу тебя в наручниках. Журналистам это очень понравится.

Она с силой хлопнула телефоном по его ладони, надеясь, что сделала ему больно.

– Мы видимся не в последний раз, – сказала она.

– Лучше помолись, что все же в последний, ради твоего же блага, – ответил мистер Блэк с явной угрозой.

Она знала, что его стоит бояться. Если бы не Джейк, она, вероятно, ехала бы к секретной тюрьме ЦРУ, связанная, в багажнике.

Но ей надоело бояться.

И ей надоел мистер Блэк.

Два агента молча сопроводили ее к машине. Они избегали ее взгляда, и всю дорогу Мэгги была вне себя, потрясенная тем, как легко они приняли другую сторону. Если бы она была на их месте, она бы никогда не стала играть по правилам мистера Блэка, даже если бы ей позвонил сам директор. Она знала это. Фрэнк учил по-другому.

Но даже Фрэнк был бессилен перед Блэком.

Но себе она этого не позволит.

– Спасибо за сопровождение, – с усмешкой сказала она, дойдя до машины. – Дальше я могу сама. Может, сейчас вам стоит сконцентрироваться на жизни агента Харрисона, если она для вас еще что-то значит.

Они ушли со стыдом в глазах. Мэгги открыла машину и села в нее, быстро выруливая с поляны, потому что знала, что если будет ехать медленно, то повернет назад. И тогда мистер Блэк, вероятно, арестует ее – или убьет.

Она выехала на главную дорогу, ведущую к цивилизации, и фары ярко освещали в темноте ее путь. Чем дальше она уезжала, тем сильнее давали о себе знать истощение, паника, беспокойство. Все, что она пыталась подавить в себе раньше, чтобы делать свою работу, теперь поднялось на поверхность – и она могла себе позволить перестать это игнорировать.

Теперь она могла свободно кричать и плакать, швыряться вещами.

Кайла Фибс умрет. Она умрет – и это будет вина Мэгги.

Машина дико ревела, а Мэгги задыхалась, вцепившись в руль. Она почти съехала на встречную полосу, поглощенная своими мыслями. Мимо проносились машины, протяжно сигналя.

Нужно было остановиться. Вести машину в таком состоянии было небезопасно. Она ехала всего пятнадцать минут, но как только увидела неоновую вывеску придорожной закусочной, она сразу припарковалась поблизости.

Это было безвкусное место с черно-белой плиткой на полу и слегка покосившимися столиками. Мэгги отправилась к таксофону, стоявшему позади парковки, и с тяжелым сердцем дрожащими руками набрала номер.

– Алло?

– Привет, мам, – сказала она.

Двадцать минут спустя на стоянку закусочной въехал «Бьюик». Мать Мэгги, маленькая женщина с кудрявыми светлыми волосами и светлыми голубыми глазами, вышла из машины.

– Милая, – сказала она, войдя в закусочную и обнаружив Мэгги, сидящую за дальним столиком с чашкой кофе. – Ты выглядишь ужасно, – заявила она без обиняков.

Мэгги улыбнулась. Ее мать никогда не ходила вокруг да около.

– Когда ты последний раз ела?

– Сейчас я вообще ничего не могу есть, – ответила Мэгги.

– Похоже, это дело закончилось плохо? – сказала она, садясь напротив дочери.

– Оно еще не закончилось, – дрожащим голосом ответила Мэгги. – Оно все еще продолжается. Меня только что уволили. – Ее лицо исказилось, в уголках глаз появились слезы. – Они погибнут, мама. И я даже не могу там находиться, чтобы попытаться это остановить. Точно так же, как погибла Эрика, потому что я оставила ее и не смогла предотвратить ее смерть.

Выражение лица ее матери, такое нежное, полное тепла, стало обеспокоенным.

– Милая, ты же… ты же думаешь так на самом деле?

Мэгги вглядывалась в содержимое своей кружки. Она не могла смотреть на мать, произнося эти слова. Признаваясь в этом.

– Я не могу простить себя за то, что сделала, – тихим голосом сказала она. При мыслях об Эрике, о том, как она поступила с ней, ее сердце разрывалось на части. – Я бросила ее. Я не должна была делать этого.

– Маргарет, – мать пододвинулась к ней и взяла ее руки в свои, крепко сжав их. – Посмотри на меня.

Мэгги заставила себя встретиться взглядом с матерью, ожидая увидеть в ее глазах обвинение. Она боялась увидеть в них ненависть, то, что так долго чувствовала по отношению к себе.

Но в глазах матери была непоколебимая любовь и сочувствие – больше ничего.

– Потеря Эрики – самое большое горе, которое только могло случиться со всеми нами. Я никогда не смогу этого понять, принять или смириться с этим. Единственное, что было бы хуже, – это потерять вас обеих. Дорогая, это ни в коем случае не твоя вина. Человек, который похитил вас, – это его вина, его выбор, его злодеяние. Ты была маленькой девочкой. Ты сделала то, что тебе сказала старшая сестра. И то, что в последние минуты жизни она знала, что ты бежишь в безопасное место… что ты будешь в порядке… должно быть, это знание принесло ей – и всегда будет приносить мне – больше утешения, чем что-либо еще. Ты была такой смелой, Мэгги. Ты сделала все, что могла, для спасения своей сестры. Я буду всегда тобой гордиться. И той женщиной, которой ты стала.

– Я облажалась, – сказала Мэгги. – Я так и не смогла найти ее. Я пыталась, но ничего не вышло. Так что теперь мы с тобой ходим на пустую могилу рядом с папой, и я… – Она не смогла продолжить, по ее щекам текли слезы.

– Самое главное, что ты пыталась, – сказала мать, ее брови нахмурились от беспокойства. – Ты искала ее годами. И не сдавалась.

– Только от этого мне не легче, – ответила Мэгги. – Это ничего не меняет. Это не меняет меня. И теперь я сижу здесь, за много миль от Кайлы Фибс, жизнь которой находится в руках человека, которому наплевать на нее.