«Переезд», – записала Энджи.

– Отлично. Со мной разобрались. Только ничего это не даст. – Мишель вдруг разозлилась на собственную бес­помощность, на ситуацию, в которую попала с детьми. – Глупо даже надеяться. Собственный бизнес! Новый дом! Какой смысл мечтать о том, что никогда не исполнится? У меня даже личного счета никогда не было, а уж своей фирмы… Поговорить о справедливости хорошо, но где ее взять?

– Есть шанс, есть! – уверенно заявила Энджи. – Моз­гами придется пораскинуть, время потребуется и, возмож­но, помощь, но в конце концов выход мы найдем. – Она ткнула себя в грудь: – «Да здравствует женская независи­мость!»

– Я тоже считаю, что выход найдется, – согласилась Джада. – Только нужно быть готовыми обойти закон или даже нарушить его. Одно плохо – деньги могут понадо­биться.

Мишель расправила плечи и в упор взглянула на под­руг.

– А знаете… как раз на этот вопрос у меня, думаю, ответ найдется.

– Ой, девочки, не знаю – сумею ли я… Как, вы гово­рите, меня зовут?

– Антея Карстерс, – напомнила Энджи.

– И за кем я замужем? – продолжала допытываться Мишель.

– Ну как же ты все забыла?! Твой муж – Чарльз Хендерсон Мойер, один из самых богатых и, безусловно, самый загадочный тип в мире. Идеальный вариант!

– А что, если Рэйд спросит мой номер? – не унима­лась Мишель.

– Ради всего святого, Мишель! – нетерпеливо выпа­лила Джада. – Не арестует же он тебя по телефону! Дрей­фишь? Тогда я сама. – Она протянула руку к аппарату.

– Нет-нет, я готова, но… Джада сделала страшные глаза:

– Тогда грома-адная ла-апа ко-опа выпрыгнет из труб­ки и вцепится тебе в горло! Господи, ну и трусишка же ты!

– На этот счет не переживай, – заверила Энджи. – Никаких определителей там нет. Эндовер Патнэм – из­вестный ретроград; у него небось до сих пор все телефоны на фирме древние, с дисками.

Заговорщицы устроились в кабинете Энджи, посколь­ку только в Центре Мишель рискнула показаться со своим разбитым, теперь уже в желто-зеленоватых разводах, ли­цом. Кроме того, только здесь можно было рассчитывать на относительное уединение.

Мишель опустила глаза на лежащий перед ней листок. Три вечера подряд подруги разрабатывали и оттачивали планы отмщения, достижения справедливости и исполне­ния желаний. Сегодня приступили к первому, самому лег­кому, по мнению Энджи, этапу, а Мишель уже пытается дать задний ход. С замиранием сердца Энджи ждала, пока Мишель соберется с духом.

– А что, если… – вновь завела та свою песню и осто­рожно прикоснулась к подбородку, —…к следующей неде­ле опухоль и синяки не пройдут?

– Пройдут! А останутся – тем лучше: драматизма си­туации добавят. Рэйд обожает спасать несчастных жен­щин. Желательно блондинок. И только с неограниченны­ми счетами в банках.

– Ладно, – вздохнула Мишель. – Не укусит же он меня по телефону, в самом деле!

Набрав нужный код и номер, она назвала добавочный, и наконец в трубке раздался мужской голос.

– Алло-оу, – с сексуальным придыханием произнесла Мишель. – Это мистер Рэйд Уэйкфилд?

– Да.

Она кивнула подругам, и у Энджи в бешеном ритме за­колотилось сердце.

– А я – Антея Карстерс, – сообщила Мишель. – Мне порекомендовал вас один из ваших клиентов, мистер Уэйкфилд. Он весьма высоко оценил ваши деловые каче­ства.

– Приятно слышать. Кто именно?

– Боюсь, это конфиденциальная информация, кото­рую я не вправе разглашать. Могу лишь повторить его слова о том, что на вас и мистера Эндовера Патнэма можно полностью положиться, если речь идет о сохранении се­мейной тайны. – Мишель была довольна собой. «Конфи­денциальная информация», «не вправе разглашать»… Ши­карно звучит!

– Сохранение семейных тайн входит в обязанности любого адвоката, – высокопарно заметили на другом кон­це провода. – Каждый клиент для нас – особенный и единственный в своем роде.

– Видите ли, моя проблема действительно особенная; она касается наследства. – Мишель сделала вид, что за­пнулась, и помолчала немного. – Не хотелось бы обсуж­дать по телефону… Вы позволите встретиться с вами лично?

– Разумеется! Но сначала я хотел бы…

– Послушайте, деньги не имеют значения. Назовите любую сумму, и вы ее получите. – Круто! Мишель загля­нула в листок, чтобы еще чего-нибудь не забыть. – Говард уверял, что я могу быть с вами предельно…

– Говард Симонтон?!

Рэйд как-то упомянул при Энджи имя крупной финан­совой шишки, по уши увязшей в проблемах с законом. Мишель сдавленно ахнула:

– Умоляю, больше ни слова! Забудьте, что я его назва­ла. Обещаете? – Забудешь как миленький, иначе нам всем крышка. Говард Симонтон слыхом не слыхивал ни о какой Антее Карстерс.

– Уже забыл, – моментально отозвался Рэйд, и Ми­шель ухмыльнулась, уловив в его голосе новую подобо­страстную нотку.

– Так как же насчет личной встречи, мистер Уэйк­филд?

– О-о-о, да, конечно, никаких проблем. Когда вас уст­роит?

– Пожалуй, во вторник. Часа в четыре.

– В четыре тридцать, если не возражаете. Как правиль­но пишется ваше имя?

Мимо ушей пропустил, как пить дать. Слава богу, я сама еще помню!

– Антея Карстерс, – повторила Мишель. – Пишите как хотите. – И положила трубку.

– У-у-у-ух ты-ы-ы!!! – завопила Джада. – Голубой экран много потерял, когда наша Мишель предпочла ка­рьеру домохозяйки.

– Бесподобно! – воскликнула Энджи, кружась по комнате. – Просто бесподобно!

Мишель распирало от гордости, чтобы не сказать само­довольства. Можешь, дорогая, когда захочешь!

– Следующий номинант на «Оскара» – не кто иной, как великолепная Энджи Ромаззано, блистательно сыг­равшая в «Кошмаре на годовщину свадьбы» и «Облапошенной супруге»! – провозгласила она и вручила Энджи телефон.

Джада расхохоталась.

– Представляем клип из будущей картины под рабо­чим названием «Час отмщения»! – подхватила она, мас­терски копируя речь ведущей телепередачи «На ночь глядя».

– Ладно, ладно! – Энджи замахала руками. – Я в вос­торге от вашей поддержки и спортивного духа.

Она сняла трубку, набрала тот же номер, но назвала другой добавочный. В горле у нее внезапно пересохло.

– Лиза Рэндалл! – прозвучал голос экс-лучшей по­други.

– Привет, Лиза, это Энджи.

В ответ – молчание. Уж не собралась ли она швырнуть трубку? Энджи подняла глаза на изнывающих от нетерпе­ния и любопытства Джаду и Мишель.

– Послушай, Лиза… Мы не общались с того самого… словом, ты понимаешь. И я хочу сказать, что страшно переживаю. Я ведь не только мужа потеряла – нашему браку все равно пришел бы конец, – но, главное, лучшую подругу. А это гораздо хуже!