Именно такой тип инноваций, основанных на экспериментировании, риске и нарушении правил, ускользал от советских составителей планов на протяжении семидесяти лет и до сих пор оказывается не по зубам китайской экономике. Можно вливать ресурсы в патенты, университеты, новые технологии и даже предлагать огромные награды за успех (для некоторых советских ученых премии были способом оставаться в живых). Но этого недостаточно, если вы не можете повторить бурную, беспорядочную и непослушную природу настоящего экспериментирования, а ни одному обществу вне коридора этого до сих пор не удавалось.

Китайский рост вряд ли прекратится в ближайшие несколько лет. Но, как и в случае других примеров деспотического роста, его фундаментальный недостаток заключается в недостатке широкомасштабного экспериментирования, рисков и инноваций. Как и во всех предыдущих случаях, в этом он вряд ли добьется успеха.

Свобода при деспотизме не произрастает легко. Современный Китай – не исключение. Если Гонконг и Тайвань, очень близкие к Китаю и имеющие тот же культурный контекст, породили требующие политической свободы общества, Китай пошел в другом направлении. Пока мы трудимся над этой книгой, китайское правительство испытывает проект «системы социального кредита». За каждым гражданином Китая будет вестись наблюдение, и каждому будет выставляться определенный счет «социального кредита». Мониторингу предполагается подвергать все действия онлайн, но правительство также устанавливает 200 миллионов камер с функцией распознавания лиц по всей стране, как это иллюстрирует фотография площади Тяньаньмэнь в сердце Пекина. В своей антиутопии «1984» Джордж Оруэлл написал ставшую известной фразу «Большой Брат следит за вами». В 1949 году это было технологической фантазией (или кошмаром). Но сейчас это уже не просто фантазия или дурной сон. Человеку с высоким социальным кредитом будут оказываться особые услуги в отелях и аэропортах, ему будет легче получить кредит в банке, доступ в элитные университеты, престижную работу. Как утверждает пропаганда,

Но насколько свободно? Купить алкоголь в супермаркете – плохая идея, потому что при этом вы потеряете несколько очков. Очки также вычитаются, если ваш родственник или друг сделал нечто неодобряемое властями. На счет влияет также выбор пары или супругов. Если вы сделаете нечто, что не понравится Коммунистической партии, то вас изолируют от общества. Вы не сможете путешествовать, не сможете арендовать автомобиль или квартиру или даже устроиться на работу. Все это похоже на клетку, созданную не нормами, а бдительным оком государства.

Яркая иллюстрация ментальности социального кредита и ее значение для свободы – ситуация на западе Китая, в регионе Синцзян, где проживают миллионы уйгур-мусульман. Уйгуры постоянно подвергаются дискриминации, репрессиям и массовым арестам; среди них же используются самые строгие методы надзора. Теперь им приходится мириться с присутствием в своих домах «больших братьев и сестер», следящих за каждым их словом и поступком. Первая волна социальных наблюдателей пошла в 2014 году, когда в Синьцзян было направлено около 200 000 членов коммунистической партии, чтобы «посещать людей, действовать во благо людей и сводить воедино сердца людей», даже если сами уйгуры встречали их так, как горожан, посылаемых в провинцию Мао Цзэдуном во время культурной революции. В 2016 году была направлена вторая волна – 110 000 наблюдателей в качестве авангарда кампании «Едины как одна семья»; их размещали в домах уйгуров, родственники которых были заключены под стражу или убиты полицейскими. Третья волна в количестве одного миллиона была послана в 2017 году. По утрам братья и сестры вместе поют перед местными отделениями Китайской коммунистической партии и усердно посещают информационные занятия, на которых им рассказывают о «Новом Китае» в понимании генерального секретаря Си Цзинпиня.

Уйгуров постоянно проверяют на предмет лояльности. Хорошо ли они говорят по-китайски? Есть ли у них дома молельный коврик и преклоняют ли они колени по направлению к Мекке? Используют ли в своей речи мусульманские приветствия (вроде «ас-саляму алейкум»)? Имеют ли при себе копию Корана? Что они делают на Рамадан?

Для большинства «свобода с китайскими характеристиками» – вовсе никакая не свобода.

Манодж и Бабли допустили в 2007 году ужасную ошибку: они влюбились. Они были родом из деревушки Кароран в штате Харьян на северо-западе Индии. Манодж бросил школу и устроился на работу помощником в мастерской электронной техники. Бабли посещала местную школу для девочек через дорогу. Они познакомились в мастерской, и если влюбились не с первого взгляда, то достаточно быстро. Бабли принесла ему на починку свой совершенно рабочий мобильный телефон, а когда он спросил зачем, ответила: «Конечно же, с ним ничего не случилось. Я просто захотела снова повидаться с тобой».

Манодж и Бабли принадлежали к одной касте, или «джати», – «банвала-джат». Джатов в Индии причисляют к так называемым «другим отсталым классам». Само по себе это не проблема. Для кастовой системы Индии характерна строгая эндогамия, то есть принадлежащие к одной касте должны заключать браки между только собой. Но внутри каст также существуют ограничения, и проблема Манодж и Бабли заключалась в том, что они принадлежали к одной «готре», или клану. Клан – это родственная группа. Согласно индийским законам нет никаких препятствий к браку между Маноджем и Бабли, но в Индии есть вещи посильнее закона.

Решив сбежать и заключить брак тайком, Бабли с Маноджем нарушили такое древнее правило кастовой системы, что оно зафиксировано еще в трактате о государственном управлении «Артхашастра», написанном Каутильей примерно в 324 году до н. э. Каутилья был советником и стратегом Чандрагупты Маурьи – правителя, создавшего первую великую империю Маурьев на севере Индии. В разделе, посвященном различным обязанностям и ответственностям разных каст, Каутилья утверждает, что «в обязанности главы семьи входит следующее: зарабатывать пропитание посредством своего ремесла; сочетаться браком с женщиной, принадлежащей к той же варне, но не к той же готре».

Под «варной» Каутилья подразумевает одну из четырех главных групп индийского общества: брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры. К той или иной варне принадлежат большинство индийцев, и принадлежность передается от родителей детям. Каутилья очень четко определяет обязанности различных варн: