Нет, ну не кретинка ли! И теперь у Сергея, у моего бедногонесчастного зятя, два выхода: либо разводиться и этим поставить крест на своейкарьере, либо воспитывать ребенка от шофера! Да! Ужасно!

– Похоже, вы любите Сергея больше, чем Соню! – вырвалось уОли.

– Он меня из нищеты вытащил, – окрысилась женщина, – одел,обул, кормит, поит. А от Соньки одни неприятности, ничего хорошего! Безмозглаядевка! С кем спать ляжет, от того и рожает! Крольчиха! – заорала ЛюдмилаМихайловна, потом, чуть поостыв, попросила:

– Ты лучше помоги уладить дело тихо, без шума. Несомневайся, я тебе заплачу, теперь-то деньги есть!

Последняя фраза больно щелкнула Олю, но, памятуя о том, какЛюдмила Михайловна в детстве угощала ее тем, что имела, Оля сказала:

– Хорошо. Работает у меня Антонина, у нее есть сестраОлимпиада, врач, акушер-гинеколог. Поговаривают, что она берется такие ситуацииразруливать.

Не за так, конечно.

– Олечка, – взмолилась Людмила Михайловна, – век тебеблагодарна буду.

Антонина с Олимпиадой взялись за дело. Ребеночка, плодпреступной любви, Оля должна была потом пригреть в приюте…

«Ничего себе, – подумала я, – да ведь Антонина скрыла отменя то, что инициатива в этом деле исходила от нее. Мол, муж Сони неизвестнокак узнал про Олимпиаду. Ну теперь мне все ясно!»

– И как бы вы взяли к себе ребенка? – удивилась я.

Ольга Ивановна вздохнула:

– А просто. Утром пришла бы на работу и обнаружила накрыльце сверток с малышом, такое случается.

Так и сделали. Оля внесла мальчика в дом, поскольку никакихдокументов при новорожденном не имелось, его назвали Алешей и дали ему фамилиюМирский.

– Алексей Мирский? – подскочила я.

– Ну да, – кивнула Оля, – дело было в мае, первого числа, впраздник мира и труда, отсюда и фамилию придумали – Мирский. Хотели сначалаМайским записать, но доктором у нас Евгения Сергеевна служила, жутко в, приметыверила, она и не дала это сделать. Сказала, всю жизнь маяться будем.

– Алексей Мирский, – потрясение произнесла я, – владелециздательства «Нодоб». Значит, он родной брат Яны и сводный брат своей жены?Господи, как же такое получилось?

Но Ольга Ивановна, похоже, не заметила моего вопроса.

– Двойня опять у Сони родилась, бывают женщины,запрограммированные на двойняшек, – продолжила она, – но ей об этом не сказали.Мальчика ко мне привезли… Девочку же Олимпиада себе оставила.

Справку сама о рождении ребенка выписала, никто и неудивился. Толстая она была, Липа, словно носорог, у такой и беременностьнезаметна.

Ольга Ивановна закашлялась, а потом продолжила:

– Вот так в моем детдоме и оказалась куча детей Сони. Двоеот Фомина и один от шофера. Первых звали Катя и Роман Фомины, а второго АлексейМирский, ну а затем произошел пожар. Горе страшное, Катя погибла, задохнулась вогне, а Рома и Алеша выжили.

Ольга моментально соединилась с Людмилой Михайловной и,плача, сообщила ей:

– Девочка умерла.

– А мальчик? – быстро спросила та.

– Роман жив.

– Ну, вот что, – протянула Людмила Михайловна, – я Сонескажу, что все померли, ей спокойней будет! Значит, имей в виду: оба сгорели..Вот как все славно получилось! Прямо лучше не бывает.

– Эй, погодите! – воскликнула я. – Людмила Михайловна незнала про Яну? И про Алексея?

– Олимпиада подружилась с Соней, – объяснила Ольга Ивановна,– та решила забрать Яну себе. Людмиле Михайловне сообщили, что младенец умерпри родах, то же самое сказали и Сергею, мужу Сони.

Кстати, он очень непрозрачно намекнул Олимпиаде, когдадоговаривался обо всем, что ребеночку хорошо бы живым на этом свете не быть.Поэтому и Людмила Михайловна, и Сергей были уверены: плод преступной страстипогиб. А о том, что детей родилось двое, не знала даже Соня… Кстати, Олимпиаданебось за смерть новорожденного много денег огребла.

Собственно говоря, на этом одна история заканчивалась иначиналась совсем другая, не менее интересная.

Шло время. Ольгу Ивановну осудили, лишили права когда-либоработать в детских учреждениях и отправили отбывать срок. Правда, на зоне онапровела немного времени, попала под амнистию. Вернувшись в Козюлино, ОльгаИвановна стала работать в библиотеке, много лет она старательно обходила тоткрай городка, где располагался отстроенный заново детдом. Потом, постепенно,боль утихла, но все равно в район Магистральной улицы Ольга Ивановна стараласьбез необходимости не соваться. Ей очень хотелось забыть прошлое, она никогдаболее не встречалась с Людмилой Михайловной и Соней, но с Олимпиадой иАнтониной сталкиваться приходилось. Козюлино-то невелико. Ольге почти удалосьпохоронить воспоминания о детях и пожаре, но тут вдруг на свет явился призрак ипостучал в ее дверь, вернее, он позвонил.

Ольга Ивановна открыла и удивилась. На крыльце стоялахуденькая, хорошенькая девочка.

– Это вы были директором детского дома? – с места в карьерпоинтересовалась она. – Давно, когда он погорел?

– Да, – оторопела Ольга Ивановна.

– Вы-то мне и нужны, – хмыкнула девушка и весьмабесцеремонно, не спросив разрешения у хозяйки, вошла в дом.

– В чем дело? – возмутилась Ольга Ивановна.

– Меня зовут Яна Гостева, – представилась незнакомка, – ядочь Олимпиады Гостевой, она умерла, теперь я живу у Тони, ее сестры. Но насамом деле моя мать, я имею в виду настоящую маму, жива. Вы-то хорошо знаетевсю историю. Ну-ка расскажите ее мне!

– Ты о чем толкуешь? – залепетала Ольга Ивановна.

– Ой, – скривилась Яна, – только не надо врать, мне Антонинавсе рассказала. Ладно. Значит, так. Мне дико нравится один парень, АлешаМирский, у нас с ним роман, да только тетка, как услыхала его имя, прямовзбесилась. Прицепилась к Алеше, допрос натуральный устроила: кто он, откуда,где его родители, потом заорала: «Я тебя великолепно по детдому помню!»

Алеша попытался спокойно ответить на вопросы предполагаемойтещи. Да, он вырос в приюте, родителей не знает и очень беден, но любит Яну иготов работать день и ночь, чтобы обеспечить жену. И вообще у него в головеполно планов, только для их осуществления не хватает денег.