— Это вы заставили Стина поверить, что он — это вы. И именно вы заставили его воздействовать на Халлера, что дало толчок его собственным галлюцинациям. Я хоть и не мутант, но тоже могу иногда прочитать мысли. Вот сейчас вы думаете, что, если я откажусь играть по вашим правилам, вы впихнете такие же бредни в меня.

— В самом деле?

— Либо это, либо вы прикончите меня, как Грейторикса. Но вы проиграете в любом случае. Если вы примените ко мне метод Стина, так это пройдет. Гипноз всегда проходит, за двадцать четыре часа самое большее. Что бы вы ни заставили меня сделать за этот срок, я всегда смогу переиграть потом.

— Правильно, — серьезно заметил Рейвен.

— Если же вы прикончите меня, у вас останется только мой труп. Труп не может отменить войну. Вы шесть раз сказали мне, что мертвым все равно. Отведайте порцию собственной философии и попробуйте вообразить, как мало волнуют меня земные дела. Гораздо меньше, чем Грейторикса! — Некая мысль внезапно пришла ему в голову, и он спросил: — Кстати, а как вы его угробили? Даже дважды супергипнотизер не может убедить человека пасть бездыханным. Что вы с ним сделали?

— То же самое, что мы будем вынуждены сделать с вами, если убедимся, что ничего иного не остается. — Рейвен значительно взглянул на собеседника. — Зарубите на своем мясистом носу, что, когда мы преодолеваем препятствия, угрызения совести нас не мучают. От вас мы отличаемся только тем, что делаем это милосердно и быстро. Мы не допускаем проволочек. Потому что это преступление — умышленно затягивать смерть. — Он внимательно посмотрел на Торстерна и закончил: — Грейторикс умер быстро, едва ли у него было время задуматься и понять. Стину в этой привилегии отказали.

— Я же сказал вам…

Рейвен отмахнулся.

— Вы ведь не собираетесь сделать Венеру своей вотчиной и сообща с марсианами требовать от Земли выкуп, когда придет день суда. Верно? Но если человечество когда-нибудь загонят в угол, именно все человечество вырвется из него, а не одни только земляне. Все человечество! Так что бросьте вы свою вражду с Землей и убедите марсиан пойти в ту же масть. Иначе вас навсегда уберут со сцены, после чего мы будем иметь дело с вашими преемниками, кем бы они ни были. И мы будем убирать их одного за другим, пока вся ваша организация не развалится без руководства. — Он показал на миниатюрный радиевый хронометр в перстне на пальце Торстерна. — На размышления у вас есть пять минут.

— У меня больше чем пять минут, намного больше. Столько, сколько я пожелаю! — Торстерн подтолкнул через стол третью фотографию. — Взгляните сюда!

Рейвен наклонился и, не касаясь, внимательно рассмотрел снимок. Выражение его лица при этом ничуть не изменилось.

— Кто? — сонно поинтересовался Чарльз. Ему было лень привстать и посмотреть самому.

— Лина, — сообщил Рейвен.

Торстерн торжествовал. Он в полной мере наслаждался своим предвидением и тем, что сумел-таки сдержать мысли о Лине до самого последнего момента, хотя они не однажды подступали вплотную. Пешка в который раз перехитрила мутанта.

Ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем хоть на шаг опередить паранормального. Это была его слабость, которая весьма заинтересовала бы любого эколога, изучающего влияние окружающей среды на высшие формы жизни.

— Ваша любовница, — с наигранной скорбью произнес Торстерн. — Мы знаем ее привычки, повадки, особенности. Мы знаем, что она тоже принадлежит к вашей породе мутантов. Так сказал Стин. Он не лгал, в его-то положении. У вас, наверное, склонность к слоновым формам. Ничего другого не могу представить…

— Оставьте в покое ее пропорции. У нас с вами разные вкусы. Ближе к делу.

— Дело в том, — сказал Торстерн, не в силах удержаться, — что в тот самый момент, когда я умру, или свихнусь, или еще как-то выйду из игры, — он постучал по фотографии тяжелым пальцем, — она за это заплатит!

— Просто смешно, — сказал Рейвен.

— Посмотрим, как вы засмеетесь, когда найдете ее мертвой.

— Да уж не заплачу, — небрежно заверил Рейвен, и было ясно, что он говорит сущую правду.

Торстерн содрогнулся. Он неопределенно посмотрел на Чарльза, ища подтверждения своим чувствам у этого типа, но увидел, что тот мечтательно глядит в потолок.

— Она умрет не сразу, — проговорил Торстерн с угрозой.

— Вы так думаете?

— Я вам обещаю. Она будет мучиться в десять раз дольше, чем Стин. Вы хотите этого?

— Это мерзко.

— Что?

— Вы неглупый человек, богатый, влиятельный, а прячетесь за женскую юбку.

Торстерн вновь почувствовал, что его охватывает ярость, но сдержался и только сказал:

— И это говорите мне вы?! Вы, который предпочитает, чтобы за его грехи расплачивалась женщина.

— Она не возражает, — улыбнулся Рейвен, придавая беседе совершенно неожиданное направление.

— По-моему, вы сошли с ума! — заявил Торстерн, сам начиная верить в это.

— Грейторикс не возражал. Халлер тоже. И Стин отнесся к этому безразлично. Так чего же беспокоиться Лине? Даже если вы…

— Заткнитесь, вы, маньяк и убийца! — Торстерн снова вскочил на ноги и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Он говорил громким голосом, в котором смешивались и напряжение, и облегчение, и триумф.

— Вы слишком долго мусолили эту тему! Вы так самоуверенны, что готовы пережевывать любимое блюдо ночь напролет! И нас наконец услышали, понятно? — Он театральным жестом указал на дверь. — Слышите шаги? Человек двадцать? Полсотни! Сто! Весь город проснулся!

— Очень плохо, — сказал Рейвен, следя за ним с каменным лицом.

— Ну что ж вы остановились?! — подзуживал Торстерн. — Чего испугались? Штурма, который вот-вот начнется? Но вы всего лишь получите по заслугам! — И пытаясь наблюдать за Рейвеном и одновременно за дверью, он подчеркнул: — Учтите, если хоть волос упадет с моей головы, я за своих людей не ручаюсь.

— Кажется, мы крупно влипли, — заметил Чарльз, глядя на дверь.

Торстерн стоял, стиснув зубы, и мозг его работал, не таясь и не обращая внимания на то, что мысли могут прочесть. «Сейчас они ничего не посмеют, — думал он. — Цена будет слишком высокой. Они отложат планы до лучших времен, которые, впрочем, никогда не наступят, потому что этих бандитов будут судить. По законам Земли. Дело будет сшито добротно, его не спустить на тормозах даже Герати с его властью. Либо мы подстроим несчастный случай. Да, пожалуй, так быстрее и эффективнее…»

Все его внимание было приковано к двери, за которой он слышал — и в этом он мог бы поклясться — осторожные шаги множества ног. Некоторые патрульные, пришло ему в голову, могли занервничать. Таких типов, как Рейвен и этот толстяк, трогать опасно. Когда ворвется полиция, он должен реагировать быстро, а приказ отдать еще быстрее, чтобы сразу остановить тех, кто сперва стреляет, а затем смотрит, в кого попал.