Рэнсом прислонился к обломку трубы. Озеро почти опустело, из мелкой лужицы посредине лениво утекал последний ручеек. Берега были глубоко прорыты в четырех или пяти местах – сквозь эти проломы и ушла вода. Солнце уже подсушивало влажное дно.

Квилтер, остановившись на берегу, тупо уставился в исчезающее зеркало голубого света. Шапка-лебедь сползла ему на ухо. Он рассеянно стянул ее и уронил на мокрый песок. Рэнсом следил за погоней по дальнему берегу. Иона преодолел полпути вдоль водоема. Взбегая на гребни дюн, он растопыривал руки, удерживая равновесие. Собаки, настигнув беглеца, стали бросаться ему на спину. Раз тот споткнулся, и пес сорвал с его плеч черную рубаху. Отшвырнув зверя, Иона побежал дальше. Собаки метались у него под ногами.

И тогда им наперерез выскочили еще два зверя. Рэнсом услышал рев белых львов.

– Катерина! – крикнул он. Женщина бежала вровень со львами, подгоняя их хлыстом. Рядом с ней был Филипп Джордан – он привязал канистру к спине, а копье сжимал в руке и грозил им Уитману. Собаки при виде львов в панике заметались по обнажившемуся дну озера, но Катерина со своими зверями бежала прямо вперед и скрылась так же внезапно, как появилась. Филипп Джордан на бегу схватил Иону за руку, но старик вырвался и завилял между дюнами.

Одна из собак, поджав хвост, выскочила на берег и прошмыгнула мимо Рэнсома. Вместе с Квилтером, обернувшись ей вслед, тот увидел приплясывающего на берегу Ричарда Ломакса. Шум погони удалился, и в затихающем воздухе прозвучал безудержный хохот Ломакса.

– Квилтер, чертов ты дурень!.. – еле выдавил тот, задохнувшись в пароксизме веселья. Его полосатые шелковые брюки промокли по колено, на пышные манжеты рукавов налип мокрый песок. За спиной Ломакса лежала лопата на длинной ручке.

Рэнсом обернулся к дому. За берегом, там, где всего несколько минут назад бежали глубокие ручьи, теперь темнели пустые влажные канавки. Вода без следа ушла в трещины и ямы, в сухом воздухе не осталось даже брызг.

– Разве я тебя не предупреждал, Квилтер? – крикнул Ломакс.

Тот поглядел на него и шагнул вперед.

– И не думай, Квилтер, – сверкнул улыбкой Ломакс и попятился вверх по склону. Уитман уже спешил с другой стороны ему наперерез.

– Квилтер! – Остановившись, Ломакс принял величественный вид. – Это моя вода, и я делаю с ней, что хочу!

Его загнали в угол в тридцати ярдах от берега. Между дюнами за его спиной появилась Миранда с миссис Квилтер и детьми. Все они уселись на песчаном гребне, наблюдая за происходящим.

Ломакс принялся оправлять рукава, разглаживать складки манжет. Квилтер остановился в десяти шагах от него, а Уитман с кинжалом медленно продвигался дальше, занеся свою культю. Ломакс неловко отшагнул в сторону и перед лицом Уитмана сверкнула трость-клинок.

– Ричард!

Ломакс обернулся на голос сестры, и Уитман, не дав ему опомниться, прыгнул вперед, выбил клинок из руки и ударил кинжалом в брюхо, как мясник, закалывающий свинью. Ломакс вскрикнул от боли и отскочил к низкой стене, а Уитман, выронив кинжал, нагнулся и, ухватив Ломакса за пятки, опрокинул его в забитую пылью шахту. В воздух взвилось облако белого талька, а Ломакс головой вниз застрял в узком отверстии.

Его крики звучали все глуше и глуше. Пять минут вверх взлетали струйки пыли – как дымки из кратера дремлющего вулкана. Потом движение почти прекратилось, лишь иногда взлетали вверх несколько пылинок.

Рэнсом повернул обратно к дому и только тогда заметил, что Миранда с детьми так и остались на гребне. Он обернулся к реке в надежде увидеть Филиппа или Катерину, но те скрылись на берегу. Под солнцем тихо протянулась длинная линия руин. Вдалеке неподвижный горизонт круглился волнами озерных дюн.

Он подождал Уитмана, который отдувался сквозь зубы, склонив голову и держа кинжал, как держат резец. Квилтер смотрел в пустой бассейн водохранилища, уже белеющий под солнцем, и на рукава более темного песка между дюнами.

Уитман занес кинжал и немного опешил, когда Рэнсом и не подумал сопротивляться.

– Квилтер? – крикнул он.

Квилтер развернулся и пошел к дому. Мельком глянув на Уитмана, он коротко махнул рукой, в которой за шею тащил лебединую шапку и сказал:

– Оставь его.

В первый раз на памяти Рэнсома лицо его было совершенно спокойным.

Птицы пропали. Отовсюду медленно наступали свет и тени. Дюны, больше не охлаждаемые испарениями, отражали жар, как горы пепла. Рэнсом тихо отдыхал в разрушенной лоджии у бассейна. Полностью покорившись Квилтеру, он был вознагражден чувством эйфории. Безвременный мир, в котором обитал теперь Квилтер, сложился в отдельную вселенную, и лишь тень проломленной крыши, меняющая протяженность и периметр, напоминала о движении солнца.

На следующий день, когда умерла миссис Квилтер, Рэнсом помогал хоронить ее. Миранда слишком утомилась, чтобы идти с ними, но Уитман с Рэнсомом несли старуху на доске, поднятой над головами. Квилтер отвел их к кладбищенскому участку за городом, порылся в гравии, погружая в него шест, чтобы нащупать крыши машин. Как он и говорил Рэнсому, почти все были уже заняты, но наконец нашлась пустая. Они похоронили миссис Квилтер в большом старом лимузине. Когда его крышу засыпали песком, дети набросали поверх обрывки бумаги с рисунками.

Вскоре после того Филипп Джордан ушел искать отца. Он зашел в оазис попрощаться с Рэнсомом. Встал рядом на колени и прижал к его губам горлышко канистры.

– Это последняя, но где-то там есть река. Квилтер сказал, мой отец ее видел. Я найду его, и мы пойдем к ней вместе. Может быть, еще увидимся, доктор.

Когда Филипп встал, Рэнсом увидел машущую ему с дюны Катерину Остен. Она стояла, подбоченившись, на ее кожаных сапогах белел меловой песок пустыни. Когда Филипп поравнялся с ней, Катерина подняла хлыст, и белые львы заскакали у ее ног.

Той же ночью, когда поднялась песчаная буря, Рэнсом спустился к озеру, стал смотреть на взвивающиеся над дюнами вихри. Вдалеке от берега виднелся корпус старого речного парохода, которым командовал некогда капитан Туллох. О его нос разбивались белые песчаные волны, и над пыльными брызгами возвышалась фигура Ионы.

Наутро буря утихла, и Рэнсом распрощался с Квилтером и Мирандой. Выйдя из дома, он помахал детям, проводившим его до ворот, и прошел по улице к своему прежнему дому. От него осталась лишь обломанная труба, но Рэнсом провел там несколько часов, прежде чем продолжить путь.

Он пересек полосу щебня, спустился к реке и направился к расширяющемуся у озера устью. Заглаженные ветром белые дюны укрыли ложе неподвижными волнами. Пройдя между ними, он свернул в ложбину, и берег скрылся из вида. На гладком песке не было следов, он блестел костями несчетного множества рыб. Дюны поднимались все выше и через час возвышались уже на двадцать футов над головой.

Еще не было и полудня, но солнце как будто тускнело в небе, и воздух становился холоднее. Рэнсом с удивлением заметил, что не отбрасывает больше тени на песок, словно уже пересек границу внутреннего мира, что носил в уме столько лет. Свет гас, воздух темнел. Пыль стала тусклой и матовой, кристаллы на ее поверхности мертво помутнели. Бесконечная тьма легла на дюны, словно внешний мир перестал существовать.