Уитман заспешил за ним, удерживая рвущихся с поводка собак. У подножия разрушенной башни он задержался, дожидаясь, пока Иона покажется на открытом участке береговой дороги. Ухватив конец сворки зубами, он одной рукой принялся отстегивать поводки.

– Иона… – тихо прозвучало с озерных дюн. Тот остановился и огляделся, отыскивая позвавшего – и увидел за спиной высокую фигуру Квилтера и рванувшихся от Уитмана собак.

Едва свора бросилась к нему, Иона ожил, склонил голову, метнулся вперед. Длинные ноги легко несли его по неровной дороге. Собаки настигали, хватали за пятки, и тогда бегущий сорвал с пояса старую рыбачью сеть и швырнул ее им в морды. Запутавшиеся собаки налетели на обломок телеграфного столба и застряли, облаивая друг друга.

Худая фигура пророка медленно растворялась в очертаниях берега. Уитман с бранью пинал собак, Квилтер же невозмутимо смотрел на все это с кучи щебня.

– Иона все ищет пропавшее море? – спросил его Рэнсом.

– Он его нашел, – ответил Квилтер.

– Где?

Квилтер указал на озеро, на белые меловые дюны, из которых ветер вымывал мириады поблескивающих на солнце костей.

– Это – его море? – заговорил Рэнсом, когда они двинулись дальше. – Так почему он не уйдет в него?

Квилтер пожал плечами, бросил: «Там львы», – и зашагал вперед.

Через сто ярдов, за ровной полосой, отделявшей бассейн от восточного края поместья, открылся между дюнами маленький павильон, сверкающий стеклом и металлом. Постройку собрали из хромированных и покрытых эмалью частей – решеток радиаторов, отражателей фар, радиоприемников и тому подобного – с изумительным искусством составив из них миниатюрный нарядный храм. Издалека чудилось, что с дюн скатилось огромное яйцо Фаберже.

Не доходя до него пятидесяти ярдов, Ломакс остановился.

– Ломакс, – проговорил он, словно представляя. – Вы ему скажите, если скоро не найдет воду – утонет!

И, оставив Рэнсома наедине с этим парадоксом, зашагал обратно к пруду.

Рэнсом, приближаясь к павильону, мысленно сравнивал его с грубой хижиной, которую он из тех же материалов соорудил на берегу – только здесь ровный свет пустыни и нейтральный песок возбуждали воображение, а там мокрые солончаки истощали его.

Добравшись до фигурного портика, он заглянул внутрь. Стены тесного преддверия были украшены гнутыми полосами хромированной стали. Искусно вставленные в решетку цветные стеклянные диски из фар составляли сплошную стену, проходя сквозь которую солнце дробилось на десятки своих подобий. Другая стена была сложена из щитков радиоприемников, и ряды золоченых кнопок выстраивались в астрологические символы.

Открылась внутренняя дверь, и надушенный толстяк, метнувшись из тени, ухватил Рэнсома за руку.

– Чарльз, дорогой мой! Мне сказали, что вы на подходе. Как я рад снова вас видеть!

– Ричард. – Рэнсом на минуту онемел, разглядывая Ломакса. Тот кружил вокруг гостя, выпучив на его лохмотья глаза бредовой золотой рыбки. Ломакс совсем облысел и походил теперь на красивую, но безволосую женщину. Гладкую сливочную кожу не тронул ни ветер пустыни, ни солнце. Одет он был в серый шелковый костюм экстравагантного покроя – полосатые брюки напоминали узкую юбку или раздвоенный хвост большой рыбины, вышитую куртку украшали оборки и ряды жемчужных пуговиц. Рэнсому все это напомнило героиню причудливой пантомимы: не то ехидную добрячку, не то травести, заброшенную вместе со своим праздничным павильоном далеко в пустыню.

– Что же это, Чарльз? – Ломакс отступил назад. Его глаза над коротким крючковатым носом были все так же остры. – Вы меня забыли? – Он фыркнул и с готовностью выдал столь же юмористический ответ:

– Нет, беда в том, что вы меня – помните!

Болтая сам с собой, он провел Рэнсома через павильон в маленький задний двор, где вокруг остатков фонтана был разбит декоративный садик, украшенный стеклянными и металлическими цветами.

– Ну, Чарльз, какие новости? Вы воду принесли? – Он силой усадил Рэнсома в кресло, словно когтями вцепился ему в руку. – Видит бог, я долго ждал!

Рэнсом высвободился.

– Боюсь, вам придется еще подождать, Ричард. Может, вам это покажется безвкусной шуткой, но одна из причин, которые привели нас сюда, – поиски воды.

– Как! – Ломакс развернулся на каблуках. – Это что за разговор! Вы, верно, не в себе. Здесь на сотни миль ни капли воды! – он с неожиданной злостью ударил кулачком о кулачок. – Как вы справлялись?

– Никак, – спокойно ответил Рэнсом. – Нам только-только удавалось опреснить столько воды, чтобы выжить.

Ломакс, взяв себя в руки, кивнул.

– Еще бы. Честно говоря, Чарльз, вид у вас ужасный. Лучше бы остались со мной. Но эта засуха… говорили, она кончится через десять лет. Я думал, вы поэтому вернулись.

На последних словах Ломакс вновь гневно повысил голос. Жестяные стены задрожали.

– Ради бога, Ричард, – попытался утешить его Рэнсом. – Вы все словно одержимы водой. А ведь у вас ее довольно. Я, как только пришел, наткнулся на большое водохранилище.

– Там? – Ломакс взмахнул рукавом с рюшами, его белое женственное лицо застыло напудренной маской. Утирая лоб пухлой ладошкой, Ломакс вспомнил о своей лысине, поспешно извлек из кармана паричок и напялил на голову. – Эта вода, Чарльз – как вы не понимаете? – это все, что осталось! Я десять лет их поддерживал, а теперь, если треклятая засуха не кончится, они обратятся против меня.

Ломакс подтянул для себя второе кресло.

– Чарльз, я в невозможном положении. Квилтер безумен – видели, как он расхаживает на своих ходулях? Я знаю, он решил меня погубить!

Рэнсом осторожно вставил:

– Он велел кое-что передать – помнится, грозил, что утонете. Кажется, здесь это не главная опасность?

– Как же нет! – Ломакс щелкнул пальцами. – Утопить – после всего, что я для него сделал! Если бы не я, они бы и недели не прожили.

Он рухнул в кресло. Среди блеска хрома и жести Ломакс напоминал потерянную кем-то брошь в форме рыбки, инкрустированную перламутром и жемчугом.

– Где вы нашли столько воды? – спросил Рэнсом.

– Везде понемногу, Чарльз, – отмахнулся Ломакс. – Я знал о паре старых резервуаров, забытых под парковками и футбольными площадками. Слишком маленькие, чтобы о них вспомнили, но все же воды в них оказалось до черта. Я показал их Квилтеру, и они провели сюда трубы.

– И это озеро – все, что осталось? Но за что же Квилтер винит вас? Им бы благодарить…

– Они – неблагодарные. Вы, верно, не понимаете, что делается у них в головах. Смотрите, что сотворил Квилтер с моей бедной Мирандой. А эти болезненно слабоумные дети? Подумайте, что из них выйдет, если дать им вырасти. Трое Квилтеров! Иногда мне думается, Всемогущий наслал засуху только для того, чтобы они умерли от жажды.