– Отолью твою статую в натуральную величину! – хрипло буркнула я, утирая слезы и пытаясь выдавить приневоленную улыбку.

– Это мне-то, склочному и вредному? – обалдело выдохнул дракон струю дыма. – Статую? Круто!

– Ну я и сама далеко не подарочный вариант! – утешила я друга. – А вообще-то еще подумаю…

Эткин улыбался во всю пасть.

– Ульрика, – мягко напомнил он, – не затягивай прощания, не мучай ни себя, ни меня. Проделай нужную процедуру быстро и дай отдых моей истерзанной душе…

Я вздохнула, совершенно не представляя, что конкретно мне следует сделать.

– Прислушайся к себе, – еле слышно подсказала Ларра. – И интуиция тебя не обманет…

Я постояла еще мгновение, нерешительно покачивая в ладони тяжелую дагу, а потом внезапно решилась и, коротко размахнувшись, нанесла один быстрый удар, направленный прямо в сердце моего мудрого наставника. Драконью чешую всегда называют непробиваемой, от соприкосновения с нею гнутся мечи и ломаются наконечники копий, но сейчас она поддалась необычайно легко, приняв в себя лезвие Алаторы полностью, до самой рукояти… Все наблюдающие за этим ужасным зрелищем потрясенно вскрикнули…

Но, наперекор моим ожиданиям, на краях раны не появилось ни капли крови. А силуэт мускулистого драконьего тела вдруг начал бледнеть и истончаться, медленно превращаясь в россыпь серебряной пыли, многочисленными тонкими струйками поднимающейся вверх.

– Магия, – ликующе закричала Ларра, смеясь и плача одновременно, – в наш мир вернулась магия…

Я опустилась на колени, не отрывая взгляда от грустно улыбающегося Эткина.

– Прощай, Ульрика! – благодарно шепнул он. – Спасибо тебе за все! Прощай, любимая Ларра! Прощайте друзья!

– Прощай, последний дракон! – хором ответили мы. – Храни тебя Логрус!

– Но ведь ты вернешься, не правда ли? – с неистребимым оптимизмом предположила я, замечая, что контуры его фигуры становятся все прозрачнее, а рукоять даги темнеет, наливаясь пронзительно-багровым светом. – Обещай мне, Эткин!

– Верь! – Его ответ напоминал бесплотное эхо, переплетенное с шумом водопада и криком улетающих на юг птиц. – И если ты захочешь этого очень сильно, то…

Алатора со звоном упала на опустевшую каменную площадку, раскалившаяся настолько, что от ее прикосновения песок плавился, превращаясь в стекло. Эткин исчез, навечно оставшись в моем сердце и в моей памяти, поселившись рядом с воспоминаниями о других, не менее дорогих для меня созданиях, также ушедших во тьму, но наперекор всему – обретших бессмертие в песне и в любви.

Глотая злые слезы, я рывком вскочила и подхватила горячую дагу, чувствуя, как требовательно стучит и бурлит в ней напор живительной крови, вырываясь на свободу, а потом яростно врубилась в огромную глыбу известняка, скрывающую уснувших драконов…

Слоистые пластины крошились и откалывались кусками, падая мне под ноги. По поверхности гряды пошли трещины, перерастая в глубокие разломы. Мы услышали громкий треск… А вслед за тем из ближайшего к нам камня вдруг высунулась сухощавая лапа, бешено орудующая когтями и старающаяся расширить выход на волю… Известняк развалился, и из него выбрался первый дракон, а затем – второй и третий…

Воздух звенел от их гомона, смеха и шелеста крыльев. Они кричали все одновременно, отыскивая знакомых и детей, задавая вопросы и обмениваясь приветствиями. Они окружили моих абсолютно растерявшихся друзей, засыпая их обрывками рассказов и радостно тормоша. Их испачканные мелом шкуры отливали всеми оттенками серого, черного и коричневого. И их было много, очень много! Драконы, прекраснейшие творения нашего мира, возвращались на Землю, знаменуя приход дня нового – светлого и счастливого! А я, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжала самозабвенно крушить податливую темницу, выпуская на волю еще десятки и десятки волшебных крылатых существ… Я исступленно рубила камень, напирая так, будто стремилась уничтожить саму смерть, творя гимн надежды и жизни, вполголоса приговаривая:

– Ради Эткина, ради наших детей, ради их безоблачного будущего! Ради нашего счастья – счастья для всех!

Еще не выпита до дна

Моих потерь ушедших мука,

Как нерв натянута струна,

Но я напрасно жажду звука.

Еще звенело эхом: «Ах!

Не покидай, останься рядом!»

Кровь закипала на губах,

Когда тебя держала взглядом.

Зачем ты свой урезал срок?

Сгорел без крика и без стона,

Отдал себя судьбе в залог —

Мужчина с обликом дракона?

Но кто-то тихо шепчет мне,

Уже не требуя ответа:

«Вам не дано пропасть в огне,

Ведь эта песня не допета».

Все крепче поручни моста,

Прах собирать совсем не сложно,

Когда душа твоя чиста,

Вернуть ушедшего – возможно.

Чтоб спеть о том, что он любил,

Навстречу ветру улыбался,

О том, как гибель победил,

О том, как смерти не боялся…

Надежды вновь замкнется круг,

Заря осветит поднебесье —

Из чьих-то душ, из чьих-то рук

Он возродится в новой песне.

Судьба утратит власть свою,

Разрушит вера – мрака сети,

Плечом к плечу встают в бою

Совместно с нами – наши дети.

Плоть обретя, воскреснут боги,

Сойдут живыми к нам с икон,

И к небу, в звездные дороги,

Взлетит неумерший дракон…

Алатора погасла и остыла, полностью отдав ожившим драконам напитавшую ее кровь и вновь становясь обычной холодной сталью. На смену бешеной вспышке энергии пришло усталое оцепенение, заставившее меня бессильно опустить руки да утереть мокрое от слез и пота лицо. Взметнувшиеся к небу клубы пыли постепенно оседали на землю, открывая моим глазам что-то поистине невероятное. Драконы замолчали, выстроившись ровными шеренгами у меня за спиной и готовясь бросить вызов любой опасности, любому злу. Но вот подул свежий ветерок, идущий откуда-то сверху, разом разогнавший грязь и уныние, а я увидела нечто прекрасное и непонятное, кажется сотканное из тысячи золотых нитей и мириад янтарных пластинок.

– Вот он, Храм Розы, – торжественно объявила Ларра, указующе простирая крыло. – Твои усилия и жизнь Эткина вернули его нам. Теперь уже – навсегда!

О да, легендарная сокровищница артефактов и впрямь поражала воображение своей красотой и великолепием. Она напомнила мне полураспустившийся бутон чайной розы, отлитый из стекла и золота. Чей изощренный ум проектировал эти ажурные арки и воздушные мостики, чьи искусные руки чеканили это высокое крыльцо и створки изящных ворот, распахнувшихся, словно половинки морской раковины?..

– Его двери открыты! – с некоторой долей подозрения обнаружила я. – Там…