– Говорите.

– Я войду в здание, вы останетесь в машине. Черезнекоторое время поднимется тревога, может быть, начнется стрельба. Это недолжно вас касаться. Вы продолжаете сидеть в машине и ждать. Вы ждете… – Максимподумал, прикидывая. – Вы ждете двадцать минут. Если в течение этого времени выполучите лучевой удар, значит, все обошлось. Можете падать в обморок сосчастливой улыбкой на лице… Если нет – выходите из машины. В багажнике лежитбомба с синхронным запалом на десять минут. Выгрузите бомбу на мостовую,включите запал и уезжайте. Будет паника. Очень большая паника. Постарайтесьвыжать из нее все, что только можно.

Некоторое время Вепрь размышлял.

– Вы не разрешите мне позвонить кое-куда? – спросил он.

– Нет, – сказал Максим.

– Видите ли, – сказал Вепрь, – если вас не убьют, то,насколько я понимаю, вам наверняка понадобятся люди, готовые к бою. Если васубьют, люди понадобятся мне. Вы ведь для этого меня и взяли, на случай, есливас убьют… Но один я смогу только начать, а времени будет мало, и людей надопредупредить заранее. Вот я и хочу их предупредить.

– Штаб? – спросил Максим неприязненно.

– Ни в коем случае. У меня есть своя группа.

Максим молчал. Впереди уже поднималось серое пятиэтажноездание с каменной стеной вдоль фронтона. То самое. Где-то там бродила покоридорам Рыба, орал и плевался разгневанный Бегемот. И там был Центр. Кругзамыкался.

– Ладно, – сказал Максим. – У входа естьтелефон-автомат. Когда я войду внутрь – но не раньше! – можете выйти из машиныи позвонить.

– Хорошо, – сказал Вепрь.

Они уже подъезжали к повороту автострады. Почему-то Максимвспомнил Раду и представил себе, что с нею станется, если он не вернется. Плохоей будет. А может быть, и ничего. Может быть, наоборот, ее выпустят… Все равно– одна. Гая нет, меня нет… Бедная девочка…

– У вас есть семья? – спросил он Вепря.

– Да. Жена.

Максим покусал губу.

– Извините, что так неловко получилось, – пробормоталон.

– Ничего, – спокойно сказал Вепрь. – Я попрощался. Явсегда прощаюсь, когда ухожу из дому… Вот это, значит и есть Центр? Кто бы могподумать… Все знают, что здесь телецентр и радиоцентр, а здесь, оказывается,еще и просто Центр…

Максим остановился на стоянке, втиснувшись между ветхоймалолитражкой и роскошным правительственным лимузином.

– Ну, все, – сказал он. – Пожелайте мне удачи.

– От всей души… – сказал Вепрь. Голос его осекся, и онзакашлялся. – Все-таки я дожил до этого дня, – пробормотал он.

Максим положил щеку на руль.

– Хорошо бы этот день пережить… – сказал он. – Хорошобы увидеть вечер… – Вепрь посмотрел на него с тревогой. – Неохота идти, –объяснил Максим. – Ох, неохота… Кстати, Вепрь, имейте в виду и расскажите своимдрузьям. Вы живете не на внутренней поверхности шара. Вы живете на внешнейповерхности шара. И таких шаров еще множество в мире, на некоторых живутгораздо хуже вас, а на некоторых – гораздо лучше вас. Но нигде больше не живутглупее… Не верите? Ну и черт с вами. Я пошел.

Он распахнул дверцу и вылез наружу. Он прошел поасфальтированной стоянке и стал подниматься по каменной лестнице, ступенька заступенькой, нащупывая в кармане входной пропуск, который сделал для негопрокурор, и внутренний пропуск, который сделал для него прокурор, и простуюрозовую картонку, изображающую пропуск, который прокурор так и не сумел нисделать, ни украсть для него. Было жарко, небо блестело, как алюминий,непроницаемое небо обитаемого острова. Каменные ступени жгли сквозь подметки, аможет быть, это только казалось. Все было глупо. Вся затея была бездарной. Накой черт все это делать, если подготовиться толком не успели… А вдруг там сидитне один офицер, а два? Или даже три офицера сидят в этой комнатке и ждут меня савтоматами наготове?… Ротмистр Чачу стрелял из пистолета, калибр тот же, толькопуль будет больше, и я уже не тот, что прежде, он уже основательно укатал меня,мой обитаемый остров. И уползти на этот раз не дадут… Я – дурак. Был дурак,дураком и остался. Купил меня господин прокурор, поймал на удочку… Но как онмне поверил? Уму непостижимо… Хорошо бы сейчас удрать в горы, подышать чистымгорным воздухом, так мне и не довелось побывать в здешних горах… Очень люблюгоры… Такой умный, недоверчивый человек – и доверил мне такую драгоценность!Величайшее сокровище этого мира! Это гнусное, отвратительное, подлое сокровище…Будь оно проклято, массаракш, и еще раз массаракш, и еще тридцать три разамассаракш!

Он открыл стеклянную дверь и протянул гвардейцу входнойпропуск. Потом он пересек вестибюль – мимо девицы в очках, которая все ставилаштампы, мимо администратора в каскетке, который все ругался с кем-то потелефону, – и у входа в коридор показал другому гвардейцу внутренний пропуск.Гвардеец кивнул ему, они были уже, можно сказать, знакомы: последние три дняМаксим приходил сюда ежедневно.

Дальше.

Он прошел по длинному, без дверей, коридору и свернулналево. Здесь он был всего второй раз. Первый раз – позавчера, по ошибке. («Вамсобственно куда нужно, сударь?» – «Мне собственно нужно в шестнадцатую комнату,капрал». – «Вы ошиблись, сударь. Вам – в следующий коридор». – «Извините,капрал, виноват. Действительно…»)

Он подал капралу внутренний пропуск и покосился на двухздоровенных гвардейцев с автоматами, неподвижно стоящих по сторонам дверинапротив. Потом взглянул на дверь, в которую ему предстояло войти. «ОТДЕЛСПЕЦИАЛЬНЫХ ПЕРЕВОЗОК». Капрал внимательно рассматривал пропуск, потом, все ещепродолжая рассматривать, нажал какую-то кнопку в стене, за дверью зазвенелзвонок. Теперь он там приготовился, офицер, который сидит рядом с зеленойпортьерой. Или два офицера приготовились. Или, может быть, даже три офицера…Они ждут, когда я войду. И если я испугаюсь их и выскочу обратно, меня встретиткапрал, и встретят гвардейцы, охраняющие дверь без таблички, за которой должнобыть полно-полно солдат.

Капрал вернул пропуск и сказал:

– Прошу. Приготовьте документы.

Максим, доставая розовую картонку, раскрыл дверь и шагнул вкомнату.

Массаракш.

Так и есть.

Не одна комната. Три. Анфиладой. И в конце – зеленаяпортьера. И ковровая дорожка из-под ног до самой портьеры. По крайней мере,тридцать метров.

И не два офицера. Даже не три. Шестеро.

Двое в армейском сером – в первой комнате. Уже навелиавтоматы.

Двое в гвардейском черном – во второй комнате. Еще ненавели, но тоже готовы.

Двое в штатском – по сторонам зеленой портьеры в третьейкомнате. Один повернул голову, смотрит куда-то вбок…