Остролицый жрец подбирался ближе, на ощупь, как слепой.

Свищ отступил было назад, но Синн крепко ухватила его за руку.

– Стой на месте, Свищ, – прошептала она. – Дай ему прикоснуться к божественному. Дай ему отведать мудрости.

Жрец воздел руки. Войско за его спиной остановилось, и оттуда выехала огромная, богато украшенная колесница. Восседавший на ней царь или полководец, видимо, хотел посмотреть, что творит его жрец.

– Какую мудрость мы можем ему дать? – произнес Свищ. – Синн…

– Не дури и не двигайся. Жди. От нас никаких действий не требуется.

Две вытянутые руки были совсем перед ними. На ладонях крошечными пятнами запеклась кровь, однако мозолей не было.

– Это не воин, – пробормотал Свищ с презрением.

– Да, не воин, – согласилась Синн. – Но кровь он любит не меньше.

Проделав несколько пассов, жрец безошибочно положил ладони им на лоб.

Глаза его расширились, и Свищ догадался, что этот человек смотрит куда-то сквозь них – сквозь дорогу, трупы и обломки – и видит эпоху, которая для него либо давно прошла, либо еще не наступила. Эпоху, в которой живут реальные, из плоти и крови Синн со Свищом.

Жрец отшатнулся и взвыл.

Синн резко рассмеялась.

– Он узрел реальность! Узрел ее! – Она повернулась к Свищу, ее взгляд вспыхнул. – Будущее – это пустыня! И дорога сквозь нее! И бесконечные глупые войны, и безумный смех…

Жрец тем временем с причитаниями пятился к своей колеснице.

– Он верил в бога солнца! – кричала Синн, тыча пальцем ему вслед. – Верил в бессмертие – неувядающую славу, неистощимое богатство, золотые поля, пышные сады, неиссякаемые молочные реки! Он верил – ха! – что его народ избран! Все верят, разве ты не видишь? Они, мы – все! Теперь понимаешь, Свищ, что мы ему подарили? И что́ это знание сделало с ним? Прибежище неведения – разбито вдребезги! Сады опустошены, вокруг – бескрайнее море мудрости! Воистину, наше послание божественно!

А Свищ еще думал, что слез у него не осталось. Он ошибался.

Войско вместе со жрецом и царем унеслось подобно вихрю. Замыкавшие колонну рабы возвели на месте остановки тур из камней, вокруг которого разложили подношения: амфоры с пивом, вином и медом, инжир и финики, хлеба, – а также зарезали двух козлов, оросив песок их кровью.

Вкус у призрачных яств был соответствующий, но Синн заверила Свища, что ими можно насытиться. Божественные дары, добавила она, – это не дары вовсе. За них приходится платить.

– И он заплатил, Свищ, разве нет? О да, он заплатил сполна.

Странник вошел в зал невообразимых размеров. Нега воспоминаний, умиротворенное ворошение прошлого, которое давно померкло и выцвело, будто труп, закончились. В шаге позади, как было положено раньше и будет снова положено в скором времени, держался Кастет.

Она не спала, а, сгорбившись, изучала разбросанные кости. Игры везения и невезения – дар, обернувшийся ловушкой. Гениальный замысел Сечула Лата, хозяина Обители Случая – Бездельника, Попустителя, Приносящего Разруху. Ума понять, что она спорит со слепком законов самого мироздания (которые, справедливости ради, куда менее предсказуемы, чем полагают смертные), ей не хватало.

Странник подошел и ногой разбросал неописуемый расклад.

Лицо богини исказилось от гнева. Она распрямилась, занося кулаки, – и вдруг замерла, увидев перед собой Странника.

– Кильмандарос.

В ее глазах мелькнул страх.

– Я пришел поговорить с тобой о драконах.

Потратив всю свою жизнь на изучение сотен разновидностей муравьев, что обитают в тропических лесах Дал-Хона, я пришел к выводу, что все формы жизни так или иначе ведут борьбу за выживание и что каждый вид обладает набором физических и поведенческих черт, данных ему природой, и в борьбе за выживание и размножение эти черты могут выступать как преимуществами, так и недостатками. Более того, я подозреваю, что в процессе размножения данные черты передаются потомству. Следовательно, можно предположить, что неудачные черты снижают шансы вида на выживание и размножение.

Исходя из этих положений, я хочу предложить моим коллегам и всему благородному собранию формулировку закона выживания, которому подчинены все формы жизни. Однако перед этим должен поделиться еще одним наблюдением, сделанным в ходе изучения поведенческих характеристик муравьев, на которых я специализируюсь, а именно: успех того или иного вида в большинстве случаев приводит к катастрофическому сокращению численности видов-конкурентов, а иногда и к полному их исчезновению. И вполне вероятно, подобное истребление соперников есть неотъемлемое условие победы.

Таким образом, уважаемые коллеги, я предлагаю вашему вниманию универсальный закон поведения, описанный в моем четырехтомном трактате и скромно названный мной «Предательство сильнейших».

Может, ветер донес какой-то запах; может, земля под ногами дрожала как-то по-особенному; или, может, в воздухе витали чужие, злобные мысли – но к’чейн че’малли поняли, что за ними охотятся. Они не желали мириться с тихоходностью Калит, и поэтому Гунт Мах за утро словно бы перестроила свой скелет, вытянув позвоночник почти параллельно земле, после чего подхватила Дестрианта и усадила ее между буграми лопаток, где спинные шипы были опущены, а толстая шкура образовывала что-то наподобие седла. Так Калит очутилась верхом на гигантском ящере, который двигался, надо заметить, гораздо плавнее лошади; эланке казалось, будто она парит над низким кустарником на скорости между кентером и галопом. Передние конечности Гунт Мах задействовала, только когда нужно было преодолеть крутой склон или холм. Все остальное время покрытые шрамами и чешуйчатыми щитками лапы были подобраны, как у богомола.

По бокам двигались охотники Риток и Кор Туран, Саг’Чурок – почти на треть лиги впереди. Даже сидя верхом на Гунт Мах, Калит с трудом могла различить передвижения огромного ящера – только по тени. Чешуя всех к’чейн че’маллей приобрела оттенки земли и скудной растительности вокруг.

И все же… и все же… они боялись.

Не людей, что их преследовали; эти воины лишь легкое затруднение на их пути. Нет, страх, переполнявший этих жутких демонов, был практически животным. Он ледяными волнами растекался от Матроны Гунт’ан Асиль, накатывая на всех ее детей, давя и подминая их волю.

Грядет война. Все об этом знают, но лишь мне неведомо лицо врага.

Что значит – для этих существ – быть Дестриантом? Какую веру я должна им принести? Я не знаю ни истории, ни легенд, ни мифов к’чейн че’маллей. Если они вообще у них есть. Гунт’ан Асиль сосредоточила свой взор на человечестве. Она желает перенять верования моих сородичей.