Регина Канъю Ван – писатель-фантаст из Шанхая. Она неоднократно получала премии «Синъюнь» как за свои произведения, так и за вклад в развитие фанатского сообщества. Она – один из основателей «SF Apple Core» и член совета Международной китайской ассоциации научной фантастики (WCSFA).

Регина много путешествовала по Европе и США, знакомила фанатов за рубежом с китайской фантастикой, а также устанавливала связи между китайскими и зарубежными группами фанатов НФ. Она сыграла важную роль в работе нескольких конвентов в разных точках земного шара (более того, ее официально удочерило финское сообщество любителей НФ).

В 2015 году ее рассказ «Возвращение в Миян» победил на конкурсе «SF Comet». В 2016 году ее повесть «О тумане и облаках» получила серебряную премию «Синъюн». Кроме художественных произведений, которые публиковались в таких изданиях, как «Мир научной фантастики», «Мэнъя», «Bund-pic», «Numéro» и «Elleman», она также написала книгу о традиционной шанхайской кухне. Периодически в журнале «Amazing Stories» выходит ее колонка на английском, посвященная китайскому НФ-фандому и другим темам.

В настоящее время Регина работает менеджером по международному пиару в «Storycom» – китайской компании, которая занимается превращением научно-фантастических произведений в фильмы, игры, комиксы и т. д.

«Мозговой ящик» – это короткий и пронзительный анализ того, как сюжеты нашей жизни, которые мы выстраиваем, в конце концов загоняют нас в тесные рамки.

1

– Господин Фан, давайте еще раз взглянем на форму о согласии. «Принимая во внимание, что мы используем экспериментальную технику…»

– Да.

– Простите, господин Фан, но по инструкции сначала мне нужно прочитать все заявление целиком, и лишь затем вы должны ответить: «Да, я согласен» или «Нет, я не согласен». Так, на чем мы… А, точно – «…что мы не можем установить весь диапазон эффектов, которые могут возникнуть при импринтинге в другой мозг мозговых волн человека, находящегося при смерти; что в число возможных эффектов может входить в том числе: повреждение мозга-реципиента, дезориентация, вызванная конфликтом мысленных схем восприятия, отвержение импринтированных мыслей мозгом-реципиентом… Учитывая все упомянутые риски, даете ли вы добровольное согласие пройти импринтинг данными, полученными из мозгового ящика госпожи Чжао Линь, согласны ли вы взять на себя ответственность за все последствия эксперимента и сотрудничать с группой исследователей при подготовке отчета?»

– Да, я согласен.

– Отлично. Подлинность вашего голоса подтверждена. Пожалуйста, ложитесь так, чтобы ваша шея находилась прямо на отметке в изголовье кровати… вот так, идеально. Можно начинать.

Фан Жуй закрыл глаза и увидел лицо Чжао Линь. Его сердце сдавило от боли, когда он вспомнил похороны. Нет, только не сейчас. Он решительно открыл глаза, вгляделся в белые стены, белые халаты, яркие белые лампы. К его телу прилеплены электроды, и любые аномальные физиологические реакции будут видны в волновых формах, которые плыли по экранам. Нужно расслабиться и не мешать проведению эксперимента.

Это его последний шанс побыть рядом с Чжао Линь, с его возлюбленной. Она была для него всем, она была для него светом в окошке. Он никогда не простит себя, если пропустит последние пять минут ее жизни.

Лаборанты прикрепили к его левому безымянному пальцу датчик пульсоксиметра, надели на него кислородную маску, подцепили к левой руке датчик кровяного давления и, наконец, водрузили ему на голову металлический шлем.

Процесс имплантации начался.

2

Свободное падение.

Запах гари.

От хвоста самолета вперед ползут огонь и дым. Вопли, перемежающиеся с молитвами.

Я сама удивляюсь тому, как спокойно я беру болтающуюся передо мной кислородную маску и закрываю ею рот и нос. Скоро я умру. Теперь, когда я смирилась с этой неопровержимой реальностью, ужас и тревога начали отступать. Изменить свою судьбу я не могу.

Пора все отпустить.

Сколько минут у меня осталось? Емкость устройства, записывающего коды мозга, составляет всего пять минут, и оно работает, как кольцевой буфер – записывает новые данные поверх старых. Так же как «черный ящик» самолета сохраняет параметры полета, показания приборов и переговоры в кабине перед аварией, мозговой ящик записывает активность моего головного мозга в моменты перед смертью.

Расшифровать коды, содержащиеся внутри записывающего устройства, может только другой мозг. В теории у кого-то появится возможность воспроизвести мои последние мысли. Пока что ни один мозговой ящик не был расшифрован – но только потому, что все обладатели подобных имплантов еще живы. Я умру первой.

Большинство из тех, кто согласился имплантировать себе подобное устройство, – молодые и здоровые люди, которые все еще наслаждаются ощущением безграничного будущего. Это кажется нелогичным, верно? Идеальный объект для эксперимента – человек, уже ощутивший холодок смерти; именно из него можно быстро извлечь полезные данные. Но крошечная ежемесячная стипендия, положенная за участие в эксперименте, умирающих не привлекает. Кроме того, на большинство из нас давит желание скрывать наши мысли и казаться лучше, чем мы есть на самом деле. Только молодежь достаточно беспечна, только она не боится того, что однажды их мысли узнает весь мир, только ее защищает вера в то, что от момента истины ее отделяет несколько десятилетий.

Скажу честно: я согласилась участвовать в эксперименте только из-за денег. Фан Жуй и я зарабатывали слишком мало, и все наши доходы падали в ненасытную утробу ипотеки, и я подумала – с миру по нитке, и все такое. Но я никак не предполагала, что мозговой ящик заставит меня сомневаться.

Интересно, ощущают ли что-то подобное другие подопытные? Начинают ли они лгать себе под влиянием мозгового ящика? Что окажется сильнее в последние мгновения жизни – боязнь разоблачения или страх самой смерти? Мои мысли совсем перепутались! Если это в самом деле последние пять минут моей жизни, то они вызовут головную боль у того, кто станет их расшифровывать.

– Она до последнего мгновения оставалась рационалисткой, – возможно, скажут люди.

То же самое говорил Фан Жуй. Когда любовный пыл в наших отношениях пошел на убыль, ко мне быстро вернулся аналитический подход к жизни. А вот Фан Жуй, похоже, и дальше руководствовался скорее чувствами, чем разумом. Мы с ним встречались три года, а затем стали жить вместе. Мы купили новую квартиру в пригороде – для нас это было вложение средств, а сами сняли в городе жилье поменьше. Все эти решения в основном принимал он, а я лишь соглашалась с ними. С ним я осталась, в общем, в силу привычки: я привыкла, что рядом со мной есть теплое тело, к которому можно прижаться, если приснился кошмар; я привыкла покупать продукты ровно столько, чтобы хватило на двоих, и не беспокоиться о том, что делать с оставшимися; я привыкла уходить без ключей, потому что он всегда дома и может открыть мне дверь. Но ни одна из этих привычек не была неизменной, и с любой проблемой в жизни я могла бы справиться и в одиночку. У нас не было ни одной причины, чтобы жить вместе, но и ни одной причины расстаться тоже не было.