крепко держал его. Он остановился и оскалил на меня зубы. И прежде чем успел выступить с возражением или вырваться, я, образно выражаясь, спустил курок.

– Мистер Эйджерсон, вы беседовали с мистером Прайором почти полчаса. Он стоял примерно в десяти футах от вас и все это время находился в поле вашего зрения. Скажите мне, какого цвета на мистере Прайоре галстук? – спросил я.

Прайор укоризненно поцокал языком. И все же я не дал ему повернуться. Стоял он спиной к свидетелю.

– Да вроде красный, – ответил Эйджерсон.

Я отпустил руку Прайора. Тот недобро прищурился и застегнул пиджак, из-под которого выглядывал нежно-розовый галстук. Потом сел за свой стол.

– Ой, – смутился Эйджерсон. – А мне показалось, красный… Ошибочка вышла.

– Дешевка, – пренебрежительно бросил мне Прайор.

Повернувшись к нему, я тут же ответил:

– Вообще-то я не спрашивал, сколько стоит ваш галстук, но если вы отдали за него больше полутора баксов, то это натуральный грабеж.

По залу пробежали смешки.

– Мистер Эйджерсон, долго ли вы видели того человека на улице? Две – может, три секунды?

– Да, примерно столько.

– Далеко вы от него находились?

– Футах в двадцати – может, чуть больше, – ответил он.

– Так что не исключено, что и в тридцати футах?

Он задумался.

– Нет, вряд ли настолько уж далеко. Наверное, максимум в двадцати пяти, плюс-минус.

– Было темно?

– Да, – подтвердил Эйджерсон.

– На человеке, которого вы видели, были темные очки, а капюшон худи у него был поднят, так?

– Это был он, – упорно повторил Эйджерсон.

– Итак, с двадцати пяти футов, в темноте вы увидели какого-то человека в надвинутом на лоб капюшоне и в темных очках. Именно так можно описать увиденное вами?

– Да. И это был…

– Это был какой-то человек, идущий в сторону дома, в котором живет Роберт Соломон. Вот потому-то вы и решили, что это мой подзащитный. Разве я не прав?

Эйджерсон ничего не ответил. Подыскивал правильный ответ.

– Это мог быть кто угодно, так ведь? Лица его вы на самом деле не видели?

– Лицо я особо не разглядел, но сразу понял, что это он, – вызывающе отозвался Эйджерсон.

Перед тем, как задать свой последний вопрос, я повернулся к присяжным и спросил:

– А он был в галстуке?

Присяжные рассмеялись. Все, кроме Алека Уинна.

Эйджерсон промолчал.

– Повторный допрос не требуется. Обвинение вызывает Тодда Кинни, – объявил Прайор.

Эйджерсон, повесив голову, вышел со свидетельского места. Прайор не повел и глазом. Это был его стиль. Большинство обвинителей убили бы на этого Эйджерсона все утро. Но только не Прайор. Он щелкал свидетелей как семечки. И если кто-то из них не нравился присяжным, им тут же выставляли другого. Довольно рискованная тактика – такой вот залп из свидетелей. С другой стороны, это все значительно упрощало – ускоряло процесс и не давало присяжным заскучать.

Кинни оказался на удивление молодым человеком в белой рубашке и галстуке, голубых джинсах и синем блейзере, которые оба были ему на пару размеров маловаты. Даже галстук не доставал ему до пояса. Хипстер. Парень только зря парился в криминалистах. Из него вышел бы отличный агент под прикрытием.

Прайор уже был на ногах. Правый ботинок его нетерпеливо пошлепывал по полу. Я все-таки достал его. Воротничок рубашки сдавил ему шею. Я решил увеличить это давление. По пути к своему столу остановился и шепнул ему на ухо:

– Простите за галстук. Это и впрямь был дешевый трюк.

Сзади послышались шаги Кинни.

– Это не спасет твоего клиента. А если еще раз ко мне прикоснешься, я тебе всю рожу разделаю, – прошипел Прайор, улыбаясь судье.

– Больше не трону, обещаю, – заверил я, попятившись от него прямо на Кинни. Тот запнулся, и я поддержал его.

– Ой, простите великодушно, – извинился я.

Кинни ничего не ответил. Лишь мотнул головой и направился к свидетельскому месту. Заняв свое место за столом защиты, я наконец-то позволил Прайору перейти к делу. После того как Кинни привели к присяге, Прайор задал ему обычные вопросы касательно квалификации и опыта работы с генетическим материалом. Времени это много не заняло, и я не стал вмешиваться. Ждал, пока Прайор не доберется до сути.

– Это вы изучали долларовую банкноту, обнаруженную во рту у Карла Тозера? – наконец спросил он, вызывая на экран изображение купюры, сложенной в виде бабочки.

– Я. Она была изъята и надлежащим образом упакована медэкспертом. Я, в свою очередь, проверил ее на пальцевые отпечатки. Обнаружил хороший отпечаток большого пальца, после чего изучил печатную поверхность банкноты на наличие следов ДНК. Также взял пробы с полей купюры и остальных ее участков.

– И что показал анализ пальцевого отпечатка?

– С подсудимого сняли отпечатки пальцев для сравнения. Большой палец правой руки подсудимого полностью, на все двадцать пунктов, совпал по папиллярным линиям с отпечатком, полученным с банкноты.

– Что вы понимаете под полным, на все двадцать пунктов, совпадением пальцевых отпечатков?

Кинни с явным удовольствием принялся объяснять, стараясь особо не щеголять научными терминами.

– У каждого человеческого существа на планете – свой собственный, уникальный набор пальцевых отпечатков, образуемых так называемыми папиллярными линиями на поверхности кожи. Наша система считывает конфигурацию этих линий в двадцати стратегических контрольных точках. Наукой доказано, что совпадение по всем двадцати пунктам говорит о полной идентичности отпечатков, – не спеша произнес Кинни, не сводя взгляда с присяжных.

– Возможно ли, чтобы данный отпечаток был неправильно идентифицирован? – спросил Прайор. Он методично перекрывал все мои направления для атаки, одно за другим.

– Нет. Это совершенно исключено. Я сам проводил сравнение. Вдобавок следы ДНК, снятые с зоны отпечатка, полностью совпали с ДНК подсудимого, – сказал Кинни.

– Как вы это выяснили?

– Я опять-таки лично проводил это сравнение. Образец ДНК подсудимого я получил при помощи мазка с внутренней поверхности щеки. Таким образом был определен его полный ДНК-профиль. Этот профиль оказался, с математической вероятностью миллиард к одному, идентичным тому, что был получен с купюры.

Кинни был хорошим ученым. Просто не был силен в растолковывании подобных материй присяжным.

– Что вы понимаете под математической вероятностью миллиард к одному?

– Это означает, что ДНК с купюры практически полностью соответствует профилю подсудимого, и если б мы взяли образцы у миллиарда других людей, то теоретически могли бы получить лишь еще одно совпадение с профилем с купюры.

– Так что вполне вероятно, что ДНК на этом долларе – это ДНК подсудимого?

Тут Кинни не пришлось особо задумываться. Вопрос был задан четко и недвусмысленно.

– С очень большой степенью уверенности могу утверждать, что образец на данной купюре принадлежит подсудимому.

– Спасибо, прошу вас пока не уходить. У мистера Флинна могут