сердечке камушек.

Да.

Прелесть.

И мне, в отличие от Вики, ни разу не дарили подарки мужчины.

Но там, в зале, необязательно Ник меня ждет. Есть несколько постоянных гостей, которые в сауну приезжают не в шумной компании, а поодиночке, и вот им-то как раз и требуются свободные уши.

И я всегда слушаю.

Это, своего рода, терапия такая.

Забираю виски в баре и подхожу к залу, негромко стучу и смело шагаю внутрь. А сердце в груди переворачивается, словно я на турнике вниз головой качаюсь, и как гимнастка, кульбиты выписываю.

Это необязательно Ник, он сказал, что будет ждать, и я не позвонила, уже месяц прошел, я хочу, но боюсь, что все испорчу, или что он передумал, ведь он непостоянный, может быть, ему не хватило терпения.

- Добрый вечер, - здороваюсь и оглядываюсь.

В зале пусто.

На столе стоит бутылка, как у меня, но почти пустая, в блюдце нарезанный лимон, утыканный цветными шпажками - он нетронутый.

На кожаном диване свалена мужская одежда - белая рубашка. И черные брюки.

А по полу гуляет сквозняк. Воздух холодный, словно все окна настежь стоят, здесь будто не сауна, а морозильная камера.

Ежусь и шагаю по залу, мимо бассейна и пустой парной, комнаты распахнуты, везде горит свет, негромко играет музыка. Никого нет.

За парной дверь, она ведет на задний двор - там гости, я их моржами называю, в снег ныряют, после того, как вениками себя отшлепают в парилке до красноты.

Дверь открыта, в темноте вечера виднеется белая полоса снега. Приближаюсь, и кончик носа замерзает тут же, мелко дрожу.

- Добрый вечер, - повторяю и выхожу на улицу.

И вижу его.

Высокий, крупный, голый, из одежды лишь черные боксеры, он стоит босиком на снегу, в руках держит снег, смотрит куда-то на серый железный забор и лепит снежок.

И мышцы на широкой спине перекатываются, когда он замахивается. И снежок летит в забор.

С негромким шлепком снег рассыпается, я завороженно смотрю на оставшееся белое пятно.

Арон поворачивается.

Его взглядом словно обожгло щеки, на морозе становится жарко, перевожу глаза на него.

Он, не говоря ни слова, протягивает руку. И медленно забирает у меня бутылку, которую я прижимала к груди.

Со скрипом свинчивает крышку. Делает глоток виски.

- Хорошо, - оценивает этим своим невозможным тягучим голосом, а я будто в проклятый клей наступила, приросла к месту.

Жадно разглядываю его - красивого и пьяного, на языке куча разных слов вертится, а сказать ничего не могу.

Я скучала, по его фамилии. Оказалось, надо было мало совсем, чтобы их несвятая троица прочно засела в памяти, я уже два месяца их выцарапать оттуда стараюсь, и без толку.

От воспоминаний не лечатся, к сожалению.

Арот молчит, смотрит на звезды. Стою рядом и тоже поднимаю к небу глаза.

- Дед слёг, - говорит он вдруг, глотнув из бутылки, и я поворчиваюсь. Он царапает ногтем черную, подсвеченную фонарем этикетку. Говорит. - Сразу, как отец твой женился - так он и слёг. Согласия не дал на свадьбу. Николас наплевал на всех, и уехал, дед запретил ему, - Арон усмехается, - на пороге появляться. Мама взяла и замуж вышла. Из-за этого тоже. Не выдержала. Что младшего сына от дома отлучили. Ничего интересного у нас. У тебя что?

- За щенками еду завтра, - машинально делюсь сокровенным и переступаю с ноги на ногу. Поправляю волосы, ветер швыряет их в лицо вместе с охапками снежинок. - Возьму двух щенков. Им полтора месяца. Они черные. На ушках шерстка коричневым отливает. А на груди белые пятнышки.

Арон провожает взглядом мои пальцы. Отпивает виски.

- Когда свадьба?

- Я не согласилась.

- Почему?

Теряюсь с ответом.

Так быстро прыгнули с темы на тему, а я, как на допросе ответила, не задумываясь.

Но я не хочу говорить про такое. Уж точно не с ним обсуждать кольцо, которое Ник подарил.

- Я видел видео, - помолчав, говорит Арон и всем корпусом разворачивается ко мне, смотрит в упор. - Случайно. Ты. И братья мои. В студии на кровати. Понравилось, Алиса?

Вспыхиваю, вот сейчас на меня будто ледяной воды вылили, пару ведер, зачем он так, пячусь и юркаю в зал обратно.

Он ловит меня сзади за блузку, рывком, дергает ее из-за пояса юбки и я, покачнувшись, влетаю в его твердую грудь.

- Я ведь тебя первым встретил, - выдыхает он мне в лицо, ощущаю запах спиртного, почти чувствую жар его губ, - сколько думал - понять не смог - я тебе не понравился или ты просто маленькая, куда тебя понесло, Алиса, черт тебя возьми, зачем? - он встряхивает меня и вжимает в себя, крепко, одной рукой. - Все ведь могло по-другому быть. А теперь вот. Что-то мне так хреново, веришь?

Верю, ведь мне тоже, в перерывах между универом и работой, и поездками в питомник, когда готовлю скромный ужин на одну персону или чищу пушистый белый ковер в спальне, когда в ванне лежу или в постели, в обнимку со старенькой, но любимой мягкой игрушкой.

Очень одиноко, но зато эти мои будни надежные, без сюрпризов, без американских горок внутри, они простые и понятные, как инструкция к пылесосу.

И надо продолжать. Раз за разом, день за днем.

- Не трогай, отпусти, - вырываюсь, он держит, голос срывается, и меня трясти начинает, так страшно становится, что он не разожмет руки, а я не захочу уходить, толстым каблучком наступаю ему на ногу и взвизгиваю. - Выпусти!

Он несколько секунд мне в лицо смотрит.

И сам отталкивает.

Спотыкаюсь, хватаюсь за дверь, пулей влетаю в зал, по полу скольжу в мокрой обуви, я все правильно делаю, правильно.

Знаю.

Но счастливее от этой правильности не становлюсь.

Глава 49

- Ух ты, какие шикарные браслетики, - ахает Вика и замирает перед витриной ювелирного салона.

Тоже останавливаюсь и пялюсь сквозь стекло на разложенные под носом украшения.

Играет музыка, торговый центр полон народу, на календаре конец декабря. И все закупаются подарками близким.

В ювелирном, в основном, мужчины толпятся, вокруг них порхают красивые девушки-консультанты и помогают выбирать украшения любимым.

- Да уж, не браслетик, а мечта, - рядом вздыхает Вика.

И я поддаюсь порыву. Сама ни от кого подарков на Новый Год не жду, знаю, что от папы, как обычно, на карту упадут деньги, и все.

- Давай