– Хэ-хей! – Махмуд последний раз ударил по барабану, завершая свою партию. Гёса вскинул руки с кинжалом и застыл, покачиваясь, на самых кончиках пальцев ног. Замолчала и зурна. Гёса опустился на всю стопу.

– Ты танцуешь, как сам Лайто, – устало сказал Рамдан.

Гёса улыбнулся в ответ и вдруг наморщился.

– Извините, – пробормотал он и двинулся к выходу из таверны.

Тролли, огромные лесные великаны, поспешно расступались перед ним, хотя каждый из них был выше экена минимум на голову и в полтора раза шире в обхвате.

Ринке лежал, уткнувшись лицом в колени Карины. Ведьма рассеянно гладила его по голове. Когда они убегали из зала, эльф успел заказать Сташи вина и сыра. Вампирка насоветовала еще фруктовый салат. В ожидании заказа любовники расположились на кровати. Ведьма молчала, Ринке тоже не хотелось разговаривать. Руки Карины были гораздо ласковее, чем их хозяйка; эльф чувствовал, что сейчас заплачет. Ринке понял, что не сможет сделать то, зачем ведьма пришла к нему.

И то, ради чего он ее пригласил, у него тоже не получится.

Карина тихо засмеялась каким-то своим мыслям.

– Давай посмеемся вместе, – сказал эльф.

– Да некромант, в углу они сидели, вместе с гномицей и горгульей, – ответила ведьма. – Видел, какой фейерверк у него в ауре?

В момент оргазма происходило энергетическое насыщение ауры, которое эльфы называли Риллэ Мэнгиль. Оно бывало разным по мощности. Квалмэхтар последние полчаса пылал, как Сильмарилль, так что свечение ауры некроманта было трудно не заметить.

– Вот повезло гномочке, – продолжала Карина. – У нас в Мандре говорят – «любовь зла, полюбишь и козла». А у вас, как я погляжу, все наоборот. Он суровый мужчина, некромант этот; но красивый. Мог бы выбрать себе и среди эльфок, я думаю…

– Его зовут Квалмэхтар, – пробормотал Ринке. – А их отношения с Хэлл тут ни при чем.

– Вы знакомы?

Эльф повернулся набок, спиной к ведьме. Несколько секунд он смотрел на магический светильник, стоявший посреди пустого пока еще стола. Светильник был сделан в виде прозрачной колбы в виде груши на ножке. Внутри колбы летали, кружились в хороводе и бились о стенки разноцветные светящиеся бабочки.

«Вот так и мы», подумал Ринке. – «Думаем, что ищем путь. Думаем, что сами выбираем дорогу. А на самом деле мы все, и эльфы, и люди – вот такие же сгустки Чи, которым кто-то придал форму и запустил в запаянную колбу».

Надо признать, что эта малооргинальная мысль посещала Ринке каждый раз, когда он видел такие магические светильники. Возможно, именно поэтому эльф предпочитал использовать для освещения факелы или магические светильники нейтральной формы, в виде светящихся шаров.

– Я познакомился с Квалмэхтаром только сегодня, – ответил эльф. – А с братом его, Тавартэром, мы вместе воевали. Я думаю, Тавартэр и сейчас бродит где-нибудь по Железному Лесу вместе с Ежами. А я мандреченские караваны вожу, – добавил он скорее сам себе.

– Мандра хоть и покрупнее, чем Лихой Лес, но тоже – большая деревня, – согласилась Карина. – Но кто же так разжег некроманта, если не гномица?

– Морана.

Ринке перевернулся на спину, увидел лицо Карины и засмеялся.

– Одну нашу богиню ты уже видела, – сказал эльф. – Теперь познакомилась и со второй. Морана – не суккуб, как можно подумать. Она богиня Смерти и Зимы. Вы поклоняетесь ее сестре, как я понял, только вы зовете ее Матушкой Зимой. У Мораны нет детей, потому что нет никого среди богов, чье семя проросло бы под снегом. Ну, Мелькор только если, но он погиб. И поэтому называть Морану «матушкой» кажется нам нелогичным. И Квалмэхтар пришел к ней, чтобы она благословила его. Теперь ему не надо втягивать и преобразовывать Цин из окружающего мира. В Квалмэхтаре теперь всегда будет истинный Цин, сила самой Смерти.

Ведьма провела пальцами по лицу эльфа – нежно, медленно. У Ринке перехватило дыхание.

– Как драконы, как гросайдечи, – произнесла Карина задумчиво. – Они ведь не призывают Чи Огня. Они сами – Огонь.

– Да, – с усилием продолжал эльф. – Для того, чтобы принять что-то в себя, нужно иметь в себе пустоту. Во время оргазма сбрасывается не только Чи, но и Цин, ведь эти каналы симметричны. Морана заставила его кончить, и каналы Цин Квалмэхтара опустели. И тогда она и расплела их, вывела прямо на…

– На Подземный мир, где Цин всегда в избытке, – понимающе кивнула мандреченка. Ведьма поморщилась. – Если дар богини так насытил его каналы Чи, то что сейчас творится в его каналах Цин, даже подумать страшно. Впустить в себя Цин самой Смерти, это, наверно, как залить себе в жилы расплавленный свинец. Даже для некроманта.

Ринке закрыл глаза.

– Ваши боги очень любят вас, раз живут с вами, – сказала Карина.

– А боги мандречен не спускаются на землю? – спросил эльф.

Воздух справа от столика задрожал, потемнел и сгустился в улыбающуюся Сташи.

– Ваш заказ, – сообщила официантка.

Сташи принялась расставлять на столе приборы, салатницу, тарелочку с сыром.

Ринке встал, взял у вампирки вино и штопор. Ловко выдернув пробку, эльф пристроил бутылку на тумбочке под зеркалом и поставил туда же бокалы, чтобы разлить вино. Ринке запустил руку в карман брюк. Между ним и Кариной была официантка, и ведьма не могла видеть, что делает эльф. Сначала Ринке показалось, что бутылочки в кармане нет. Что он ее потерял, что она вывалилась где-нибудь в зале. Эльф ощутил горькую радость, и ту его пальцы наткнулись на теплый, гладкий бок бутылочки.

Просто она была очень маленькой, а карман шаровар – очень большим, и Ринке не нащупал ее сразу.

– Приятного аппетита! – сказала Сташи.

Эльф понял, что ее силуэт сейчас истает. Ринке поспешно вытащил бутылочку из кармана и повернулся спиной к мандреченке, чтобы Карине было не видно его рук.

– Только одна богиня, Нава, иногда спускается с небес, – вернулась к разговору мандреченка. – Она приходит, когда становится совсем уж тяжело, и помогает нам. Дважды она уже приходила, в облике княгини Старгородской и Разрушительницы Пчелы. Эти ее воплощения называют Девой Плача и Девой Боли. Сейчас многие надеются, что она спустится к нам в третий раз. Как Дева Смеха.

Эльф аккуратно вытащил крохотную пробку и сказал:

– Про княгиню я слышу впервые и не знаю, что она сделала. Но зачем приходила Пчела, я знаю.

– Да, – отвечала ведьма. – Нава спустилась, чтобы освободить нас от сидхов.

– И что, сейчас жизнь в Мандре хуже, чем под властью наших братьев? – спросил Ринке.

Эльф посмотрел на свои часы, лежавшие между бокалами. Времени оставалось совсем мало, да его попросту больше не было. Он поднес бутылочку к краю бокала, наклонил, ожидая момента, когда по сверкающему хрусталю потечет темно-коричневая струйка. Ничего не произошло. Видимо, бутылочка была наполнена меньше, чем наполовину.