А дальше случилось то, что должно было случиться. Миллионы людей, мало что знавших о фактах достаточно непростой и совсем неоднозначной биографии Знамени Победы, совершенно искренне и потому легко сделали его настоящим символом. И что теперь с того, что кто-то в чинах и званиях, в силу слепых обстоятельств или по прямому расчету бросил на его алое полотнище некрасивую тень? Ведь миллионы солдат нашей тогдашней необъятной Родины, дошедшие и не дошедшие до Рейхстага, знаменами собственных частей и соединений передали ему и свет своей личной негасимой надежды на победу, и алый цвет своей собственной пролитой за нее крови.

А сколько за эти пролетевшие десятилетия поколений – уже их дети, внуки и правнуки – искренне связали с этим стягом память о своих отцах и матерях, личное представление об их трагичной и одновременно героической жизни?

Нет! Не может чья-то, пусть даже очень авторитетная и расчетливая ложь перевесить, принизить, перечеркнуть такую веру. И поэтому правильно, по-моему, Указом Президента РФ от 15 апреля 1996 г . бывшему Знамени Военного совета 3-й ударной армии был присвоен статус национальной реликвии.

Но только историческая правда тому не помеха. А всего лишь справедливое воздание должного всем и каждому в соответствии с конкретными поступками и делами. И еще хороший урок нам, потомкам. Потому что вольно, исключительно в собственных интересах, распорядившись с еще не ставшим символом неодушевленным предметом, верховная власть точно так же обошлась и с живыми людьми…

Чувство невероятного удивления перед терпеливостью народа-победителя быстро переросло у Сталина в острое подозрение, что терпение это все же не бесконечно. Поэтому армия, чью роль в жизни общества столь многократно усилила война, беспокоила его все больше и больше. Главную для своего всевластия опасность Сталин углядел в том духе внутреннего раскрепощения и проснувшемся чувстве гражданского достоинства, которые несли в себе фронтовики-победители. И прежде всего, те маршалы и генералы, которые вели их в бой.

Впрочем, Сталин «человеку с ружьем» не доверял никогда. И с постоянным недоверием относился даже к тем, кто, казалось, всегда только и делал, что лез из кожи вон, чтобы заслужить звание точного и беззаветного исполнителя его указаний. По распоряжению Сталина, НКВД и его преемники – МГБ и МВД – вели многолетнюю слежку даже за его любимыми маршалами вроде Ворошилова или Буденного. Тем, между прочим, которым он, казалось, прощал все, даже очевидную неспособность командовать войсками. Так, по свидетельству известного историка Р. Пихоя, возглавлявшего архивную службу России в 1990—1996 гг. и собственными глазами видевшего многие до сих пор малодоступные исследователям документы из сталинского архива (ныне Архив Президента РФ), за С. Буденным слежка была установлена еще в 1925 г . С этого же момента в его квартире установили подслушивающее устройство. Такое же непрерывное наблюдение велось за маршалом Ворошиловым, его ближайшим окружением и родственниками. Результаты регулярно докладывались лично Сталину. За маршалом С. Тимошенко следили с 1942 г . Вождь не мог оставить без пригляда этого хоть и совершенно лояльного, но все же малоприятного свидетеля чудовищного сталинского удара по боеспособности Красной Армии в канун гитлеровского нападения на страну[131].

Самую тревожную для Сталина информацию чекистская «прослушка» стала поставлять уже в первый послевоенный год. В 1992 г . кое-что из этих записей доверительных разговоров, которые вели некоторые видные советские генералы у себя дома с близкими и сослуживцами-единомышленниками были обнародованы. Вот, например, фрагменты записи, сделанной сотрудниками МГБ на квартире Героя Советского Союза, командующего войсками Приволжского военного округа генерал-полковника В. Гордова в декабре 1946 г . В беседе с женой и со своим заместителем генерал-майором Ф. Рыбалченко боевой, прошедший всю войну военачальник говорит: «Что меня погубило – то, что меня избрали депутатом… Я поехал по районам и, когда все увидел, все это страшное – тут я совсем переродился. Не мог я смотреть на это…» Далее генералы обсуждают то же самое, что капитан Неустроев обнаружил в родной деревне. Они говорят о бедственном положении сельчан, о том, что люди с голоду вынуждены есть кошек, собак, крыс. Рыбалченко детализирует: «В колхозах подбирают хлеб под метелку. Ничего не оставят, даже посадочный материал… Надо прямо сказать, что колхозники ненавидят Сталина и ждут его конца… Думают, Сталин кончится, и колхозы кончатся».

Тема отношения к Сталину в разговоре вообще была главной. Характерно, что, когда жена Гордова, услышав, как собеседники стали жаловаться на всеобщее взяточничество и подхалимство, посоветовала мужу обратиться к Сталину, тот просто взорвался: «Ты все время говоришь – иди к Сталину. Значит, пойти к нему и сказать: „Виноват, ошибся, я буду честно вам служить, преданно“. Кому? Подлости буду честно служить, дикости?! Инквизиция сплошная, люди же просто гибнут!» [132].

В разговоре – да и в других беседах – генералы постоянно вспоминают о Жукове.

«– А вот Жуков смирился, несет службу, – говорит генерал Рыбалченко. Гордов:

– Сейчас только расчищают тех, кто у Жукова был мало-мальски в доверии, их убирают. А Жукова год-два подержат, а потом тоже – в кружку, и все! Я очень многое недоучел. На чем я сломил голову свою? На том, на чем сломили такие люди – Уборевич, Тухачевский и даже Шапошников» [133].

Что же касается Жукова, то Вождь не спускал со своего самого востребованного маршала глаз с 1939 г . Именно с той поры сначала НКВД, а сразу же после войны МГБ вели против Жукова так называемое «Агентурное дело „Узел“»[134]. По свидетельству генерала Судоплатова, с 1942 г . подслушивающие устройства были установлены на квартире и даче маршала. Прав был Гордов и в том, что сталинские «глаза и уши» методично собирали компромат не только на самого Жукова, но и на десятки и сотни людей, в той или иной мере связанных с ним по работе.

Всей этой накопленной информацией, решив поставить на место «слишком уж воспаривший генералитет» и, в первую очередь, самого амбициозного из маршалов – Жукова, кремлевский Хозяин начал активно пользоваться сразу же после обеды. По его поручению всю вторую половину 1945 г . генерал-полковник В. Абакумов периодически нацеливал свою службу на целенаправленный сбор сведений, компрометирующих как самого маршала, так и других представителей командного состава армии.

Г. Жуков, надо признать, и сам не очень-то хоронился. Сразу же после приема в Кремле по случаю победы над Германией маршал пригласил на свою дачу в Сосновке под Москвой нескольких командующих армиями 1-го Белорусского фронта, в том числе и командарма 3-й ударной В. Кузнецова. За праздничным столом в своем кругу присутствующие праздновали победу. И естественно, говорили о Жукове как «победителе Германии» [135].