А Богарне ведь торопился, очень торопился. Если бы он застрял в селищенском овраге, то утром его относительно успешное продвижение вообще могло быть парализовано тысячными толпами отступавших пехотинцев. И тогда так тщательно охраняемые повозки с КАССОЙ могли быть запросто оторваны друг от друга, и из единого, компактного обоза образовались бы отдельные, слабо защищённые группки.

Ему следовало выбирать: либо единство и скорость его самого ценного на тот час обоза, либо полная сохранность перевозимого им груза. Однако, сохранив груз на какое-то время, можно было неизбежно потерять скорость и утратить какое-либо преимущество в движении вообще. Полагаю, Евгений выбрал первое. Павших лошадей оттащили с дороги прочь, а оставшиеся бесхозными бочонки с золотом он приказал зарыть. Скорость движения — вот что было самое важное. Только скорость могла гарантировать спасение и их жизней, и хоть какого-то армейского имущества. Значит, вполне возможно, что именно здесь, вблизи господского дома с окнами, освещёнными тускло горевшими в помещениях свечами, и было закопано содержимое одного или нескольких фургонов, оставшихся без лошадей.

Как же закапывали бочонки, и главное, где? Земля была промёрзшая, завалена плотным снегом, и специально долбить её для устройства очередного клада было просто некогда. Скорее всего, безлошадные кассиры воспользовались одним из придорожных костров, оставленных беженцами. Под ним земля была прогрета, и выкопать метровой глубины яму было несложно. Становится понятным и то, о чём именно писал Богарне Наполеону. Ведь такое уже было ранее. 7 и 8 ноября он писал нечто подобное из местечка Засижье и Ульховой Слободы. Вот отрывок из его письма начальнику штаба Бертье. Вспоминаете его?

«Жестокая необходимость принуждает меня с сожалением признаться в тех потерях, которые мы потерпели, желая ускорить наше движение».

Проблема тех не по-осеннему холодных дней заключалась в том, что громадный транспорт, который был под началом Евгения Богарне, потерял 800 упряжных лошадей. Весь груз, что везли эти лошади, пришлось срочно утопить в ближайшем озере. Вот он и писал свой доклад, оправдывался...

Вот и здесь у местечка Селище произошла та же самая коллизия. Те же проблемы, только ещё более усугубившиеся. Жуткий мороз, бескормица, обледенелая дорога... Вот вице-король и пишет вновь: «И желая ускорить наше движение...» впрочем, можно и не продолжать, и так всё предельно ясно.

Рассматривая карту 1825 года, находим, что в 1812 году было два места, где располагалось поселение Селище (что в переводе и означает — поселение). Одно в 3-5 дворов находилось в овраге с левой стороны дороги (если смотреть по ходу движения армии Наполеона). Другая часть в 3-5 дворов находилась перед оврагом с правой стороны дороги. По другой стороне дороги рос большой лес. Вот это-то второе поселение и было тем, где ранее стоял старый господский дом. К нему шла просёлочная дорога и, скорее всего, именно здесь, на пересечении двух дорог, и стоял остроконечный, хорошо заметный со всех сторон верстовой камень.

В принципе наш славный Кастеллан, в прямом смысле этого слова, элементарно попирал ногами зарытые накануне сокровища, поскольку бестолково топтался на этом месте целых полдня, вместо того чтобы с пользой для дела заняться поисками золота. Впрочем, это всё специфические кладоискательские шутки — ведь он и понятия не имел о том, что именно лежит под толстым слоем пепла согревающего его костра.

Так что же у нас в конце концов получается? А получается то, что легенда о сокрытии нескольких бочонков с франками и луидорами у селения Селищи весьма и весьма правдоподобна. Она сильно напоминает уже известные нам истории Якоба Кёнига и Станислава Рачковского. Всё тот же тип захоронения, накрепко связанный со стереотипом клада «до востребования». Основной ориентир, вспомогательный (местный) ориентир и уточняющий ориентир. И, конечно же, не исчезни остроконечный камень во время строительства дома, нам не было бы о чём писать впоследствии. То есть, если рассуждать чисто теоретически, то зарытые бочонки до сих пор ожидают своего освобождения из 190-летнего плена.

К сожалению, поиски 2-или 3-миллионного клада сильно затруднены и осложнены тем обстоятельством, что в том месте, где они, скорее всего, были закопаны, выстроена деревня в десятки дворов. Частные владения сельских жителей, знаете ли... белорусских крестьян... мягко скажем, небогатых... Так что шансов на успешную работу для прочитавших эту книгу поисковиков практически нет. К тому же их просто не пустят на порог, когда они заявятся к ним со скромным предложением поискать в крестьянских огородах несколько миллионов долларов. Да к тому же нужно помнить и о бытовом, чисто железном мусоре, которым щедро засорено любое жилое место в пределах бывшего Советского Союза. Надо признать, что это и на самом деле сущее бедствие для кладоискателей. Иной раз приходится с горечью констатировать, что перспективнейшие кладоносные районы совершенно выпадают из поискового пространства из-за ужасающей замусоренности бытовым и производственным металлом.

К тому же не забудем, что масштабные поиски там проводились много лет, начиная с памятного 1840 года. Один из поисковиков, некто Л.С. (впервые и поднявший данный вопрос на страницах виленской газеты в 1910 году) долгое время жил в той местности. Им было собрано много доказательств пребывания здесь французов. Пуговицы со скрещенными пушками, стальные шомпола, части старинного оружия, отдельные монеты... Правда, основного клада отыскать ему так и не удалось. По его словам, не удалось, а там... кто знает. Кто же честно сознается?

3 декабря

«Император и главная квартира выступают из Седлиц и приходят в Молодечно. Наполеон остановился в доме, похожем на настоящий замок. Дом принадлежал князю Огинскому. Рядом с домом находился прекрасный парк, в парке было много фруктовых деревьев. Наполеон в этом доме написал свой последний бюллетень.

В 4 часа дня арьергард маршала Виктора прибыл в Седлицы. В длинном овраге около Илии, где благодаря болотам были вынуждены переходить по плотине, и там господствовал такой же порядок, как при Березинской переправе».

Вот такова была обстановка через неделю после начала печально известной переправы через Березину. Впрочем, нам пора двигаться дальше, догонять опередивших нас французов, которые, теряя по дороге не только серебро и золото, но пушки, ружья, и даже генералов, продолжали свой безостановочный поход. И я начинаю новую главу, посвящённую очередному кладу, которую назову:

«Арьергард французский ночевал в селении Латыголь. 1 генерал, 32 офицера, 1500 человек солдат, 2 знамени, 10 орудий и 30 зарядных ящиков были взяты в плен».

«3-го декабря. Выполняя приказ императора, вице-король отправил по направлению к Вильно всю КАССУ, все экипажи, больных и раненых. Приблизительно в одной миле от Беницы на этот обоз, бандой казаков Ланского, состоявшей человек из 600, было сделано нападение...»

Вот здесь просто необходимо задержаться и рассмотреть ситуацию более пристально, ибо нападение это было не совсем обычного свойства, и задачи перед ним ставились особые. Впрочем, рассмотрим всё по порядку и, как водится в хороших приключенческих романах, издалека...