В Августе месяце проезжал из Минска через местечко Чернобылье отставной рядовой Польских войск Бенедикт Сенкевич с женою на поклонение Св. мощам в город Киев, остановился в Чернобыльском монастыре и объявил ему, Гулицкому, что он с тремя товарищами, впоследствии умершими, закопал около Борисова большую сумму червонцев, доставшихся ему во время бывшей в 1812 году войны; что из числа сих денег, он вынул один раз два гарнца (гарнец — 3,28 л) червонцев; что они были у него отобраны и сам Сенкевич содержался в Борисове два года в тюрьме.

Достоверность сего клада Сенкевич утвердил клятвою перед распятием и притом объявил ксендзу, что он заезжал на место клада и нашёл его в целости...

Вследствие сего показания предписав Сквирскому и радомысльскому Земским исправникам об открытии местопребывания Сенкевича и присылках его ко мне, я донёс о сём Его императорскому Высочеству.

1828 года 19 ноября».

На первый взгляд нормальная история с вроде даже достоверным сюжетом. Однако меня сразу же насторожила байка о двух гарнецах монет, якобы вынутых Сенкевичем. Червонец — монета мелкая, весом до 3,9 г. И трёхлитровую банку их с трудом может поднять и переносить даже очень сильный человек. Если же герой нашего повествования тащил на себе целых две такие банки золота, то он должен был быть по меньшей мере самим Геркулесом.

Но каким-то образом у подобного богатыря отнимают его столь тяжко нажитое сокровище и ещё сажают на два года в кутузку. И сразу следующий вопрос: почему так мало дали? Какой-то польский бывший рядовой, в обнимку с двумя пудами золотой монеты, должен был сидеть до тех пор, пока из него следственные органы не вытряхнули бы всё остальное. Но нет, Сенкевич благополучно освобождается и вольно бродяжествует по территории Минской и Киевской губерний, отчего-то не делая ни малейшей попытки нагрести ещё маленькую жменьку золотишка и зажить по-человечески.

Из дальнейшей переписки государственных чиновников становится понятно, что перед нами вовсе не потенциальный граф Монте-Кристо, а обычный болтун, склонный к бродяжничеству и мелким авантюрам. Впрочем, в послевоенные годы подобных деятелей хватало с избытком, и о людях такого сорта мы ещё поговорим.

* * *

29 ноября

Отгремели кровопролитные бои на Березине, но приключения Великой армии на этом не закончились, как не закончились и злоключения перевозимых ими ценностей. Последуем за ними и мы, проследим, куда и как были спрятаны остатки московских трофеев и, всё ещё транспортируемые в головной колонне войсковые КАССЫ.

Проводниками и нашими сопровождающими на этом беспримерном пути будут старые знакомые: Цезарь де Лотье, сержант Бургонь и адъютант Кастеллан.

«Император отправляется в 7 утра; в 10 мы были в Зембине (12 вёрст от Студёнки), маленьком польском городишке, где мы завтракаем. Мы проходим через лес, овраги, потом через длинные мосты на болотах; неслыханная вещь, неприятель не послал казаков разрушить эти мосты. Мы были бы тогда в большом затруднении, так как недостаточно крепкий лёд не мог бы выдержать нас. В 12 часов дня мы покидаем Зембин, в 5 часов вечера мы были в Камени, сделав всего за день 28 вёрст. Овраги, сосновые леса, очень узкие тропинки. Император останавливается в поместье одного барона. Мы находим там картошку — целое событие. Надо видеть нас; придворные императора, все с картошкой на конце шпаг, жарят её на бивуачных огнях, мы ели её в изобилии.

Я сплю в чём-то вроде комнаты на хорошей соломе; помещение не из прекрасных, но хорошо уже и то, что находится под крышей; всё-таки это лучше, чем провести ночь под открытым небом.

Днём морозит немного, ночью очень сильно. Внезапные казацкие нападения часты и ежедневно. На лошадей по-прежнему большой спрос».

«В девять часов пополудни, — пишет де Лотье, — Вице-король получил депешу или приказ о выступлении на рассвете (29 ноября) из Зембина в Плещаницу со всеми нашими доспехами» (т.е. частью трофеев)».

«В 9 часов утра мосты через Березину были сожжены. В тот день корпус Чичагова подвинулся к Брилям. На пути нашёл брошенные 7 пушек и взял 3300 пленных. На левом берегу французы оставили 14 пушек из корпуса Виктора. Их не смогли переправить, так как мост для артиллерии рухнул ещё сутки назад. Русские взяли в плен отставших и нестроевых в количестве 5000 человек с оружием и безоружных, 800 человек исправной немецкой конницы и 3 пушки».

29 ноября вечером французская армия должна была расположиться в следующем порядке: Ней на позиции за Зембиным, Наполеон со своей гвардией в Камене, а Евгений Богарне и Даву составлял авангард в Плещаницах.

Войска Кутузова, досадно упустив практически пойманную в западню коалиционную армию, решили продолжить старую тактику постоянного давления на отступающего противника с помощью регулярных кавалерийских рейдов. Причём рейды эти должны были быть не такими булавочными, как в начале отступления французов из Москвы. Это должны были быть настоящие кавалерийские атаки многочисленных и хорошо вооружённых отрядов.

Французы же, насколько это было возможно быстро при их бедственном положении, двигались по следующему маршруту: Зембин — Камень -Плещаницы — Хотовичи — Стайки — Илия — Латыголь — Молодечно. Расстояние, в общем-то, небольшое, примерно 100 км, но трудностей на этом пути французов ожидало немало. Прямо 29 ноября, не дав едва избежавшим гибели на переправе французам и опомниться, генерал Ланской в полдень атаковал Плещаницы. Русские кавалеристы взяли в плен генерала Каминского, 2-х полковников, 2-х подполковников, 2-х майоров, 27 офицеров и 217 рядовых квартирьеров, посланных вперёд для приготовления главной квартиры.

30 ноября

«Император вместе с гвардией, Виктором и Неем в Плещаницах».

«Вечером мы останавливаемся бивуаком в Нестановичах» (14 км за Плещаницами)».

Это был авангард, составленный из остатков итальянской гвардии, который сопровождал обоз с казной и московскими трофеями, ранеными генералами и офицерами. С этим авангардом мы ещё встретимся, причём по хорошо знакомому поводу.

1 декабря

«1 декабря. Император отправляется в 7 часов и в 8 часов вечера достигает деревни Стайки (28 вёрст). Его Величество продолжает путешествовать в своём экипаже, но почти всё время идёт пешком. Сосновыйлес, мороз довольно сильный. 15 казаков прорываются “на ура” сквозь колошу; неприятель очень докучает нашему арьергарду».

Наполеон идёт пешком, видимо, всё же не для того, чтобы размять ноги. Всем своим видом он старается дать понять окружающим его войскам, что терпит такие же лишения и переносит такие же трудности, что и они. Такая демонстрация бодрости вовсе не случайна. Войска крайне измотаны и истощены. Армия сильно растянута и в буквальном смысле обескровлена.

«Император, главная квартира и старая гвардия отправляются в 7 часов утра и в 8 часов достигают деревни Стайки. Сильный мороз. Император большую часть пути идёт пешком. В авангарде был Вице-король с обозом главной квартиры, остатками казны армии и повозками, на которых везли остатки московских трофеев. Арьергардом командует маршал Виктор».