Вскоре после смерти брата Джонни увидел фильм «Франкенштейн», и полюбил эту историю на всю жизнь; исполнитель отождествлял себя с монстром, который был плохим, но старался быть хорошим. Всю оставшуюся жизнь певец рассматривал как битву света и тьмы[597], как борьбу между положительным влиянием погибшего брата и его собственными негодным образом жизни. «Человек в черном», — под таким именем Кэш был известен широкой аудитории, — скорбел и носил траур всю жизнь, что, впрочем, возможно, в некоторой мере было обусловлено его любовью к темной одежде, музыке стиля госпел и возбуждающим препаратам. Иногда Кэш принимал пилюли, чтобы всю ночь провести за рулем или взбодриться перед концертом; иногда он пил их, чтобы на смену негативным чувствам пришли позитивные[598]. В любом случае, делая это, он доходил до точки, в которой, по словам самого певца, «чувствовал себя вряд ли человеком»[599]. Отчаянно желая умереть, он однажды забрался глубоко в лабиринт пещер в Теннеси, где бывал раньше и где после того, как сели бы батарейки в фонарике, он наверняка погиб бы в темноте. Но Господь спас Джонни от самоубийства, и он, теперь уже изо всех сил мечтая остаться в живых, сумел найти выход из лабиринта. У входа в пещеру его встретила Джун Картер, женщина, чья любовь тоже стала для него спасением; вместе с матерью Кэша она ждала его с едой и питьем. Правдивость этой истории часто подвергают сомнению[600], но, как бы там ни было, именно эту притчу певец рассказывает в автобиографии[601].

Ветеран Иракской войны Джессика Линч была, безусловно, права, когда сказала: «Правда всегда более героическая, чем шумиха вокруг нее»[602]. Правда о детях и взрослых с устойчивой психикой заключается в том, что они не идеальны. Oни не святые и не ангелы. Мы слишком многого ожидаем от наших героев, желая, чтобы их истории всегда вдохновляли и никогда не сбивали с толку и не разочаровывали. Сверхнормальные люди могут обладать некоторыми замечательными способностями, но все равно они всего лишь люди; у них нет мощного иммунитета к проблемам, скажем с алкоголем или наркотиками; напротив, они входят в группу повышенного риска, по крайней мере в некоторые периоды своей жизни. Возможно, самое экстраординарное в сверхнормальных не то, что у них никогда не бывает собственных трудностей, а то, что они с ними борются.

Подобно Человеку-пауку (и Джонни Кэшу), Вера никогда не чувствовала себя потрясающей и удивительной. Она так же, как окружающие, недоумевала, как ей, единственной из семьи, удалось достичь реального успеха и жить трезвой жизнью. Надо сказать, ее положение было довольно странным: она была наиболее успешным членом своей деструктивной семьи, но при этом, насколько ей было известно, человеком с самым сложным прошлым среди своих друзей и коллег. Когда-то Вера мечтала о чистом белье и нормальной еде, а теперь, когда все это у нее было, она слушала свою любимую песню Amazing Grace в любой аранжировке и в любом исполнении и мечтала о своего рода спасении — о том, чтобы наконец почувствовать себя чистой и хорошей не только снаружи, но и внутри. Теперь Вере предстояло простить себя за то, что она делала прежде и каким человеком вынуждена была быть. Она испытывала двойственные эмоции по отношению к своим инстинктам выживания, которые хоть и были глубоко человечны и адаптивны, не всегда и не совсем совпадали с героическими идеалами. Вера еще не знала, что чувство вины — не только за то, что ты единственный умеешь выживать, но и за то, как тебе это удается, — неотъемлемая часть эмоций жертвы.

Но это, безусловно, понимал Виктор Франкл; и именно об этом он говорил в одном из самых смиренных отрывков, посвященных холокосту: «Выживали только те узники, которые после нескольких лет кочевания из лагеря в лагерь в борьбе за существование избавлялись от последних моральных принципов и ради своего спасения были готовы использовать любые средства, как честные, так и другие, даже жестокость, воровство и предательство друзей. Мы, те, кто вернулся благодаря невероятному везению или чуду — называйте, как хотите, — знаем, что самые лучшие из нас не вернулись»[603].

В индустрии комиксов перезагрузкой называют процесс, в ходе которого авторы с нуля или почти с нуля перерабатывают персонаж. Истории происхождения супергероев переписываются, чтобы они могли получить новый импульс. Хронология событий меняется, чтобы персонажи могли переместиться в новую эпоху. Непрерывность сюжета нарушается, чтобы герои в плащах свободно перепрыгивали из одной сюжетной линии в другую. С точки зрения бизнеса перезагрузки позволяют создателям комиксов предлагать новые виды материалов, привлекая тем самым новые поколения фанатов. В плане повествования перезагрузка помогает супергерою зажить новой жизнью.

По всей вероятности, самым ранним из широко известных примеров этой ревизионистской истории, так часто встречающейся в супергероическом жанре, является Чудо-женщина[605]. Созданная в 1940-х годах Уильямом Марстоном[606] — психологом с дипломом Гарварда, который известен еще и тем, что изобрел прототип полиграфа, — изначально Чудо-женщина была принцессой амазонок с Райского острова, супергероиней, суперсила которой заключалась в золотом лассо, заставлявшем других людей говорить правду. В 1968 году в надежде повысить ее привлекательность среди феминистской аудитории новые авторы придумали для Чудо-женщины новую историю — наглядный пример перезагрузки[607]. Теперь она была не просто принцессой-воительницей, ей дали имя, нарядили в нужный костюм и наделили особыми способностями. Она стала принцессой Дианой — современной женщиной, которая боролась с преступностью с помощью карате и носила брюки.