В один из родительских уик-эндов президент ее колледжа, зная, что к Вере не приедет ни мать, ни отец, попросила девушку понянчиться со своим маленьким сыном. «Ничего себе, поверить не могу, что сама президент знает, кто ты», — восхищенно сказала тогда ее соседка по комнате в общежитии, но Вера была совершенно уверена, что никто в мире, и уж, конечно, президент колледжа, не знает, кто она на самом деле. Вечером президент горячо поблагодарила студентку за помощь, однако забыла ей заплатить. И Вера тотчас же убила эту женщину в своей голове, то есть включила ее в категорию людей, которые только притворяются, что им на нее не наплевать. «Об этом никто не подозревает, — думала Вера, — но я воровка, шлюха, а теперь еще и убийца».

* * *

Веру часто мучил вопрос: а что если помимо всего скверного, что она о себе думает, она еще и наркоманка, как ее мать? После окончания колледжа девушка нашла работу в Нью-Йорке; в течение дня она много работала, а ночью кайфовала. После многих лет борьбы с жизненными трудностями она чувствовала себя невероятно уставшей. Каждый день, каждую минуту своего существования Вера превосходила ожидания окружающих, а сама с нетерпением ждала момента, когда сможет вернуться домой и отгородиться от всего мира дверью. Девушка делала длинные затяжки, куря обычные сигареты, задерживала в легких дым марихуаны и глотала содержимое бутылочек сиропа от кашля; погружаясь в психотропный сон, она раздумывала над тем, что, возможно, после долгих лет усилий, нацеленных на то, чтобы оторваться от своих корней, ее семья и гены в конце концов затянут ее в ловушку наркотической зависимости.

Следует признать, употребление психоактивных веществ и злоупотребление ими относятся к категории умеренно наследуемых, поэтому, поскольку ее мать была наркоманкой, Вера действительно подвергалась такому риску[574]. Взаимосвязь между негативным детским опытом и злоупотреблением психоактивными веществами во взрослом возрасте сегодня четко задокументирована, но ее ни в коем случае нельзя объяснить одними генами. Чем с большими трудностями и невзгодами сталкивается ребенок в детстве, тем выше вероятность, что в подростковом возрасте он выберет рискованные модели поведения, связанные с наркотиками, алкоголем и сигаретами, независимо от того, были ли его родители наркоманами или алкоголиками[575]. Столкновение в детстве даже с одним-единственным хроническим стрессовым фактором в два-четыре раза повышает вероятность того, что во взрослом возрасте человек будет употреблять наркотики или алкоголь и злоупотреблять ими[576], а люди, пережившие в детстве целый ряд стрессов, страдают от этой зависимости в десять раз чаще, чем их более благополучные сверстники.

Такая четкая линейная зависимость между стрессом на ранних этапах жизни и злоупотреблением психоактивными веществами во взрослом возрасте прослеживалась учеными в течение четырех поколений начиная с 1900 года[577]; кстати, она наблюдается не только у людей, но и у других приматов. Макаки-резус, которые на этапе вскармливания подвергаются серьезному стрессу, в частности отлучению от матери и социальной изоляции, при предоставлении им доступа склонны потреблять больше алкоголя — до точки опьянения — по сравнению с макаками, которых не подвергали такому испытанию[578]. Исследователи подсчитали, что именно негативным детским опытом любого типа, вместе взятым, в конечном счете объясняется от половины до двух третей серьезных проблем с употреблением психоактивных веществ среди взрослого населения[579].