В краткий миг, пока капюшон был открыт, Федор Михайлович успел разглядеть голову находившегося в нем человека. Это была его собственная голова. И она ему подмигивала.

– Вы Бог? – ошеломленно спросил он.

– Здесь все – Бог, – туманно ответила голова. – И даже вы. Главное – ничего не бойтесь.

Пока они разговаривали, персонажи отсекли писателя от берега реки и взяли его в кольцо. Совет не бояться стало невозможно выполнить при всем желании. Кольцо сжималось. Герои многочисленных произведений Достоевского готовились его растерзать. Его фантазии, его дети, рожденные в муках творчества, жаждали только одного – смерти. Даже если его всамделишные, реальные дети задумали его убить, было бы не так страшно. От охватившего Федора Михайловича ужаса он неожиданно вспомнил вчерашние советы коллег-писателей и уцепился за эти подсказки изо всех оставшихся сил.

– Вы же добрые… – жалко пробормотал он.

Кольцо сжималось.

– Это не я, не я вас написал…

Свободного пространства осталось не более десяти метров.

– Господь во всем виноват, это он так устроил… Нет, жиды, жиды! Их бейте!

Вперед выдвинулся штабс-капитан Снегирев с сыном Илюшей.

– Быть или не быть, подумайте, ответьте, быть или не быть?

Из-за спины мальчика Илюши выбежал страшный черный пес Жучка-Перезвон.

– Земля вращается вокруг Солнца, Волга впадает в Каспийское море, сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы…

Господин Достоевский почувствовал горячее дыхание псины в ногах и, закрыв от ужаса глаза, чуть слышно добавил:

– Ом-м-м. Вас не существует, мне все это кажется. Нет вас. Ом-м-м…

И только когда лохматый черный пес впился острыми зубами ему в ногу, когда штабс-капитан Снегирев запрыгнул ему на грудь и стал вырывать маленькими руками клочья из его бороды, а малахольный покойницкого вида мальчик Илюша прокусил ему палец, Федор Михайлович понял, в чем состоит его писательское горькое счастье. Он понял, что художник он и в самом деле великий. Он шкурой своей почувствовал, что герои его произведений живые, по-настоящему, без дураков живые люди. Он осознал, что не зря прожил свой век, и не просто человеком прожил, а воистину Богом стал, ничуть не хуже, чем Бог. А еще понял Достоевский, что ждет его бессмертие, трудное, мучительное, но все же бессмертие. И когда он понял это, от непереносимой боли сознание его покинуло. И он умер. Он умер счастливым.

Левий Матвей стоял посреди чертогов Господних, взволнованно помахивал крыльями и разговаривал с ярким светом, блиставшим в апогее огромного хрустального купола-небосвода. Пошутил Господь над Федором Михайловичем, свет умел разговаривать. Этот свет умел вообще все.

– Ох, Левушка, ну и повеселил меня господин Достоевский, – громыхал добрым смехом свет, – прям уже второй день успокоиться не могу. Давно такого настроения не было. Отличные все-таки ребята, эти русские мистики. А, кстати, кто эту историю написал, тоже небось русский? По стилю чувствую, что русский.

– Русский, конечно, – ответил Левий Матвей почтительно.

– И кто он?

– Некий Александр Староверов. Написал три романа, вроде ничего, но многое непонятно с ним еще, рано делать выводы.

– Ты вот что, Левушка, зарезервируй для него в раю местечко. Уж больно забавно сюжет закрутил. Это ж надо, писателя в раю преследуют его персонажи, и это счастье к тому же. Смешно. Зарезервируй, и ко мне его, когда срок придет.

– Но ведь не понятно же еще. Это не по правилам. Не наработал он пока, мы же обычно по совокупности, за выслугу лет, так сказать.

– А ну ее к черту, эту выслугу. О! Слышал? Это я у него подцепил каламбурчик черта поминать в раю. И потом, так хочется посмотреть, как за ним Федор Михайлович бегать будет. Он же теперь – его персонаж получается. Каждому – по вере его, как сказал другой забавный русский. Ты зарезервируй, посмеемся потом вместе. Весело же.

– Будет исполнено.

– Эх, Левушка, серьезен ты слишком и всегда был серьезен. Не умеешь ценить забавный сюжет. А вот у меня второй день уже хорошее настроение из-за Староверова этого с его Достоевским. Хорошее настроение чего-то да значит. Даже хочется чудо совершить какое-нибудь для этих смешных русских. Манну небесную им, что ли, послать или нефть по сто долларов за баррель опять сделать?

– Лучше манну. – осторожно сказал Левий Матвей. – От нефти они дуреют быстро. Выхлопные газы, опять-таки, увеличатся…

В это же самое время в Москве, в районе Ходынского поля, произошло странное природное явление, в которое мало кто поверил, но очевидцы утверждали, что явление все-таки имело место быть. Двадцать восьмого июля 2015 года откуда-то из-за нависших свинцовых облаков на псевдоэлитные дома псевдозажиточных москвичей просыпалась небесная манна. Точно установить факт произошедшего чуда так и не удалось. Ни один человек не подобрал с земли выпавшую субстанцию. А и в самом деле, кого в хорошем московском районе могла заинтересовать обыкновенная манная крупа?!