ему крылья сразу в нескольких местах. Мне просто больно. И очень хочется, чтобы весь этот кошмар побыстрее закончился.

Два шага…

Какая-то ветка попыталась уцепиться за мои волосы, но промахнулась и только ласково провела листьями по спутавшимся прядям. Какая-то бабочка ринулась зигзагами наперерез, но в последний момент почему-то передумала и шарахнулась прочь. Затем само дерево-трон вздумало возмутиться моей наглостью и вздыбило корни выше моей головы. Но я без раздумий вспрыгнула на ближайший отросток и принялась карабкаться наверх, как бешеный зверек, не слишком разбирая, где, как и обо что порвала свою левую перчатку. А потом оно неожиданно разом затихло. Замерло. Задумалось. И, вместо того, чтобы извернуться и скинуть меня назад, вдруг совершенно неправильно развернуло ветки, отчего я ахнула, перелетела через последнее препятствие и кубарем скатилась прямо к подножию трона.

Один шаг! Есть!

Не теряя времени на догадки, я вскочила и цапнула с подлокотника заветный шарик. Сжала его в руке, торжествующе обернулась, мысленно прикидывая, что с ним теперь делать, и как раз успела увидеть, как мне прямо в лицо летят десятки огромных молний. А потом мстительно подумала, что зря они так спешат — я все равно успела, — и крепко зажмурилась.

От раздавшегося грохота мгновенно заложило уши. Трон и само дерево содрогнулись до основания. Сам Лес, показалось, заходил ходуном, когда молнии с размаху впечатались в землю у меня под ногами. Но потом как-то резко все стихло, успокоилось, а следом за этим на поляне повисла оглушительная тишина, в которой только и слышалось, что тяжелое дыхание нескольких десятков живых существ, жалобный скрип отваливающейся от какого-то ствола ветки и тихий треск сгорающего дерева, которое безвинно пострадало от рук своих же собственных детей.

Поняв, что жива, я осторожно приоткрыла один глаз.

Однако…

Пожалуй, я все-таки действительно уцелела в этом локальном апокалипсисе. По крайней мере, стою, дышу, с крайним изумлением изучаю медленно опускающиеся перед моим лицом обугленные корни и еще медленнее начинаю сознавать, что именно они приняли на себя удар молний, избавив меня от необходимости некрасиво умирать на чужой земле.

Невероятно!

Я проводила глазами послушно укладывающиеся под ногами корешки, неверяще оглядела оставшиеся на них глубокие разрывы. Чуть поморщилась от невыносимого запаха горелой древесины, а потом посмотрела на друзей.

Отлично, Мейр жив, и это не могло не радовать.

Лин тоже здесь и даже почти не пострадал. Крылья, конечно, жалко, но дыры только на них, а на его теле не появилось ни одной страшной раны. Только некрасивые подпалины возникли на обоих боках, чуть шерсть обгорела на холке, немного надломился коготь на задней правой лапе да грозный оскал слегка подпорчен видом шатающегося клыка. А в остальном терпимо. Даже более того: судя по распростертым телам вокруг, троих эаров он таки успел зацепить. Не убил, конечно, потому что остальные тут же его отогнали, но порвал славно. Видимо, там же и поломал коготь и свой жутковатый клык — шкура у нелюдей оказалась на редкость прочной даже для старшего демона.

Что же касается Теней, то они стали совсем прозрачными. Хотя круга так и не покинули. Благодаря оборотню еще качались на грани миров — не желая нас покидать, но и оставаться уже не в силах. Братья мои кровные… ослабленные, смертельно уставшие, но и сейчас полные такого непередаваемого достоинства, которого я еще никогда не встречала у наших мужчин.

Настоящие воины.

Я перевела взгляд на Эа и мстительно прищурилась, впервые увидев на его лице неподдельный ужас. А потом сжала заветный шарик — бог, говорите? — и тихо велела:

— Назад. Еще одно враждебное движение в нашу сторону, и я не пожалею сил, чтобы его уничтожить. Все понятно?

Эа отпрянул, не сводя остановившегося взгляда с моей добычи.

— Мейр, Лин, поднимайтесь и идите ко мне. Ас, Бер, вы тоже.

Тени беспрекословно повиновались. Оборотень и демон от них не отстали. Так что спустя какое-то время все мои друзья снова были рядом со мной, выжидательно посматривая снизу вверх (а корни по-прежнему держали меня на своеобразном помосте высоко над их головами) и будто чего-то ждали.

Убедившись, что эары далеко, я спокойно протянула вниз левую руку.

— Ас, берите, сколько нужно.

— Но…

— Без возражений. Берите.

Тени послушно склонили головы и подняли ладони, на которых немедленно загорелись отпечатки моего Знака — пока еще тусклые, но постепенно наливающиеся силой и охотно засасывающие в себя тонкие ниточки моих сил, которые я без всякого страха от себя отпустила.

— Лин, ты как? — спросила я, когда Тени перестали походить на привидения.

Демон с сожалением оглядел свои крылья.

— Ничего. Только их жалко — не успел полетать.

— Успеешь еще. Главное, сам живой, а остальное наладится.

— Ты думаешь?

— Уверена, друг мой.

— Но я ни разу не пробовал, — с сомнением посмотрел на меня шейри, словно не замечая, как вытянулись лица у стоящих неподалеку эаров. — Вдруг они меня не выдержат? Вдруг я не смогу?

Я только хмыкнула.

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим… раз уж связался со мной, то будь уверен: летать ты будешь. Рано или поздно, так или иначе. Разве я не твоя хозяйка? И разве не могу я тебе приказать?

Лин, словно только сейчас об этом подумав, радостно вскинулся.

— Точно! Всегда можешь!

— Вот именно. А теперь скажи, что мне делать с этой гадостью? — Я брезгливо протянула правую руку с зажатым в ней Эо. — Не знаю, что эары в нем нашли, но, на мой взгляд, от божественного тут только название. Хренятина какая-то, а не бог.

Демон странно хихикнул.

— Хренятина, говоришь? А ты оболочку-то с него сними.

— Как? Руками?

— Да нет. Про кинжал Ли-Кхкеола не забыла?

— Он-то тут при чем? — нахмурилась я, краем глаза следя за эарами. Но те были на редкость послушными, смирными и даже вякнуть не посмели, когда я сжала свою добычу покрепче. Только посерели все, покрылись мелкими бисеринками пота и беззвучно застонали, слушая наши размышления о том, как нам поскорее разобраться с их дражайшим «божеством».

Фу. Гадость какая.

Лин хитро сощурился.

— Гайдэ, дитя ты наивное. Забыла, каким образом этот мерзавец пытался обменять твою душу на свою?

Я нахмурилась еще больше.

— Нет. Такое не забудешь. Но я все равно не понимаю.

— Эх ты… думаешь, почему Ли-Кхкеол так его берег? И отчего вдруг решил отдать тебе родовой Эриол, если любой эар скорее убьет себя, чем позволит ему оказаться в руках чужаков? Ты же слышала, что он сказал: это был жест отчаяния. Чтобы выжить, он поместил Эриол