Она безжалостно прервала мой сон на соломенном матрасе, служившем постелью для обитателей замка, и не успела я даже продрать глаза, как напялила на меня необъятных размеров кафтан и поволокла по выщербленным ступеням.

— Кофе, — туго соображая, пробормотала я, стараясь не скатиться кубарем вниз.

— Он тебе не понадобится, — утешила меня Джорджиан, беспардонно вытаскивая на яркий солнечный свет. — Посмотри, какой великолепный день! Ну разве твоё сердце не начинает сильнее биться при виде этакого чуда? Разве это не вселяет в тебя радость от того, что ты просто существуешь?!

— Кофе сделает меня безумно счастливой, — тупо твердила я. — У меня глаза жжёт, словно в них попал песок. По-моему, никому и в голову не придёт разглядывать все это до завтрака.

— Ты пойдёшь со мной и не вздумай увёртываться, — тоном, не терпящим возражений, заявила Джорджиан. — Когда Тор вернётся с материка, он наверняка завалит нас работой по самое горло. И тогда у меня уже не будет возможности распоряжаться своим и твоим временем.

Она схватила меня за руку и потащила вниз по тропинке, петлявшей по склону и спускавшейся к морю. У подножия горы из расщелины в скале пробивался горячий источник, чьи воды наполняли небольшое углубление в потоках застывшей когда-то лавы. Влага, перетекавшая через край этой драгоценной чёрной чаши, сверкавшей в солнечных лучах между небесами и морем, прежде чем устремиться вниз, к морю, образовала небольшой водопад. Дикие цветы и камнеломки с сочными мясистыми листьями сплошным ковром застилали ближние к пруду утёсы мёртвой скалы, омываемой волнами Эгейского моря.

Джорджиан в один момент скинула расшитый пурпурными и жёлтыми нитями кафтан и скользнула в бассейн. Вода курилась паром и забурлила вокруг неё, в платиновой шевелюре Джорджиан заблестели бисерики осевшей влаги.

И в этот миг, стоя в полусне над чудесным бассейном, я чуть не ослепла от внезапно вспыхнувшей передо мною реальной картины моей жизни. Я увидела банк с его люминесцентным освещением, душной атмосферой, контролируемой влажностью, секретными переходами, пропускниками и стенами из пуленепробиваемого стекла — словом, всеми его атрибутами, больше всего напоминавшими тюрьму. Как я могла отдать всему этому десять лет своей жизни, когда на свете существуют такие вот чудеса?!

— Кончай грёзы наяву, засоня, и полезай сюда, — позвала меня Джорджиан. — Этот ключ бьёт из недр самого вулкана. Когда мы попали сюда, была ещё настоящая зима. Я купалась в этом горячем источнике, а сверху меня поливал холодный дождь!

— Надеюсь, ты не забыла сделать снимки, — сказала я, осторожно пробуя воду ногой.

— Сколько мне тебя учить, нельзя сфотографировать волшебство, — наставительно произнесла она. — Это ты стараешься все выбелить, обесцветить и считаешь, что достигла совершенства. Потому и стала холодная, как змея. Мы с Тором полностью согласны, что настало время малость ослабить твои вериги.

— Ах, вот как? — воскликнула я, освобождаясь от одежды и погружаясь в бурлившую воду. — И что же вы намерены предпринять?

— Почему бы тебе не спросить об этом у самого Тора? Вот он как раз спускается к нам с горы.

Я подняла глаза и увидела, что Тор действительно собственной персоной спускался по древним утёсам, на фоне которых выглядел совершенно нелепо в своём костюме преуспевающего бизнесмена и итальянских туфлях, скользивших на влажной от росы траве.

— Я обнаружил парочку прелестных ундин, — обратился он к нам, не отрывая глаз от окружавших красот природы. — Даже не подозревал о существовании такого места! Лелия за шиворот стащила меня с борта катера и послала искать вас, посоветовав идти по этой тропинке.

Не могу не отдать ей должное — она оказалась права. Какое захватывающее зрелище!

Последняя фраза, как ни странно, адресовалась не к окружающему ландшафту, а ко мне. Он показался мне ещё прекраснее после нескольких месяцев нашей разлуки. На свежем воздухе он поздоровел и загорел, и медные завитки отросших волос касались белоснежного воротника шёлковой рубашки. Беседуя с нами, он принялся развязывать галстук.

— Я присоединяюсь к вам, если вы пообещаете не подглядывать. Должен признаться, что крайне стеснителен, а особенно в окружении милых, молоденьких девушек…

Джорджиан, весьма польщённая таким описанием своей особы, послушно отвернулась и даже закрыла глаза ладонями, пока Тор сбрасывал с себя одежду и забирался в наш бассейн. Мне оставалось лишь гадать, что им с Лелией успела насплетничать Перл по поводу перемены в наших отношениях.

— Взгляни, что я обнаружил, пока спускался по тропинке, — говорил Тор, продвигаясь ко мне по дну бассейна. В руке он сжимал веточку дикой орхидеи, которую вплёл мне в волосы, — Как чудесно, — отвечала я. — Может быть, мне удастся посадить такую у себя, когда я вернусь в Сан-Франциско.

Тор в замешательстве обменялся с Джорджиан мрачными взглядами и поднял брови:

— Она до сих пор полагает, что вернётся в Сан-Франциско, — произнёс он, — и ты позволила ей оставаться в заблуждении? Разве она не знает, что её похитили и заточили на Острове сокровищ?

— Это твоя специальность — разбираться в мозгах у серых фланелек, — возразила Джорджиан. — А теперь ты не подглядывай, я хочу выбраться из нашей горячей ванны.

Мы отвернулись, и вот уже через мгновение Джорджиан окликнула нас с ближнего уступа, облачённая в пурпурно-жёлтое одеяние, развевавшееся на ветру подобно крыльям гигантской бабочки.

— Не делайти ничего такого, чего бы не стала делять я! — с ухмылкой посоветовала она и исчезла за поворотом тропинки.

— А что именно Джорджиан не стала бы делать? — улыбаясь, осведомился Тор.

— Пожалуй, совсем немногое из того, что может прийти мне в голову, — отвечала я.

— Ну что ж, может быть, нам стоит заняться тем, что она стала бы делать наверняка? — предложил он. — Мне кажется, мы могли бы провести весь день, плавая в этом бассейне и обсуждая прелести секса.

Я рассмеялась, но не избавилась от терзавшего меня беспокойства. Неожиданное появление Тора после долгой разлуки застало меня врасплох. Мои чувства смешались, словно моток пряжи в лапках у котёнка, и я знала почему.

За эти двенадцать лет между нами возникла такая прочная душевная связь, что, как говорил Тор (и я была с ним согласна), она успела превратиться в своеобразную психическую пуповину. Затем последовали два месяца интеллектуального соперничества, пережитая вместе смертельная опасность в подвалах информцентра и уикэнд не необитаемом острове, наполненный восхитительными переживаниями.

А потом ничего. Ни звонка, ни письма, ни даже открытки: «Чудесно провожу время на Бора-Бора. Скучаю по тебе», — или ещё что-нибудь подобное. Он предоставил мне самой барахтаться в лавине обрушившихся на меня событий и чувств и удалился на поиски приключений, словно я вообще не существовала. «И вот теперь, — подумала я, чувствуя, как во мне вскипает злость, — ему угодно было решить, что достаточно будет одного телефонного звонка от третьего лица — и я снова брошусь в его объятия». Кстати, за эту свою покорность, '' на себя я злилась даже больше, чем на него.