Он вернулся на свое место, так и не сказав, что хотел. Герен, набравшись смелости, спросил:

– Сир, мне думается, что не за этим историческим воспоминанием вы меня пригласили.

Король рассмеялся.

– Конечно!

Но вдруг он опять стал серьезным.

– Они объявляют нам тайную войну.

Герен заерзал на месте.

– Войну?

– Да, войну. Они пытаются перехватить у меня Тулузу.

Епископ даже привстал:

– Вот как! В чем выражаются их действия?

Король опять поднялся, просунул ноги поглубже в тапочки. Поднялся и Герен, но Людовик приказал ему сидеть.

– Они знают все о наших действиях, а мы о них – ничего. Они, оказывается где-то разыскали старшего сына почившего графа с целью… для тебя понятной. – Людовик посмотрел на епископа.

– Да, сир, чтобы потом потребовать, в знак благодарности, сие сенешальство. А если он заупрямится? – спросил Герен.

Король взял лежавший сверху лист, посмотрел его и вернул на место:

– Есть много способов его заставить, вплоть до подделки и сердечного приступа.

Герен согласно кивнул головой. Король почему-то посмотрел на дверь. Она была плотно закрыта. Потом, повернувшись к епископу, сказал:

– Да. Потом судись с ними. Так вот, чтобы этого не случилось, Герен, мне нужен человек, который бы имел возможность информировать нас об их намерениях. Вы не можете помочь?

Герен задумался.

– А что если через папу? Они имеют с ним, насколько мне известно, тесные связи.

Король поправил упавшие на глаза волосы:

– Вы знаете, честно сказать, я папам не очень верю.

Герен понял его. Папа Иннокентий IV когда-то выдал королевские планы похода в Африку, за что король жестоко поплатился.

– Есть у них граф Боже, правая рука магистра. Но за последнее время он теряет доверие Жака де Молэ. И стал посматривать в сторону Жоффруа де Шарнэ.

– Что можно, Герен…

– Я понимаю.

– Вы слышали, что готовится свадьба Альфона и Констанции? – спросил король.

– Да, слышал.

– Не удивились?

– Нет. Ваш ход даже одобряю. Хитрец вы, сир!

По лицу короля было видно, что он доволен такой оценкой.

– И еще. Как я говорил, жив старший сын графа Тулузского, но мы сыграем свадьбу скорее, чем он объявится, – продолжил король.

– А что с завещанием? – спросил Герен.

– По-моему, его нет, – ответил король.

– Такого не может быть!

– Оказывается, может. Оно исчезло!

– Все ясно. Постаралась для родного сына. Господи! Сколько на свете грехов!

В глаза епископу внезапно ударил солнечный зайчик. Герен прикрыл глаза рукой и посмотрел, кто с ним играет в детскую игру. Оказывается, начищенный настенный канделябр, заигрывая с проснувшимся светилом, пославшим ему свое первое утреннее приветствие, передал его Герену. Он улыбнулся.

– Что с вами? – удивился король внезапному изменению выражению лица собеседника.

Герен глазами показал на канделябр, и сир получил свою порцию. Он понял епископа и тоже улыбнулся. Потом с горечью произнес:

– Счастлив тот, кто познал детство.

Герен понял короля.

Они какое-то время помолчали, каждый думая о чем-то своем. Нарушил молчание король:

– Герен, а что, если мы попросим папу, чтобы он обязал тамплиеров принять участие в предстоящем походе на север Африки?

Герену стала ясна его цель. Отобрав у них кусок в объеме Тулузы, он бросает им живца, чтобы смирить их раздражение.

– Думаю, сир, мысль правильная. Я встречусь с папой.

Уставших за долгую дорогу путников сморила жара, редкое явление в такое время года. Поэтому они не заметили, как подъехали к городу.

– Святой отец, – возница наклонился к окошку, – Париж!

– Париж, – встрепенулся епископ и толкнул Раймунда.

– Что, Париж? – спросонья переспросил он.

– Да, Париж. Сколько в нем ворот?

Когда-то он объяснял это маленькому Раймунду и теперь решил проверить его память.

– Двенадцать!

– Молодец! – было ему наградой.

Но племянник вдруг возмутился.

– Святой отец! – обратился юноша к нему в официальном тоне, – что это вы меня все проверяете: сколько ворот, может, спросите, в каком трактире мы обедали? Так я скажу: в…

– Раймунд, – перебил его де Буа, – ты что это взбеленился? Я просто проверил, как с твоей памятью, – он осуждающе посмотрел на него, потом стал посматривать в окошко.

Больше ни о чем они не говорили. Каждый думал о своем. Епископ – как скорее попасть к королю. Ведь он не знает о возвращении Раймунда, рад будет услышать эту приятную весть и примет его незамедлительно, а тамплиеры останутся с носом. Теперь ему понятна эта нечаянная встреча с Боже. Они все подстроили, а он, грешный, думал, что король. Но страшен этот орден! Ишь, не боятся короля. А Раймунд – о том, что плохо помнит рассказ француза о доме дяди в Париже. Вспоминает только, что у того Раймунда был слуга по имени Годар. И он слегка прихрамывал. Их раздумья прервал возница возгласом:

– Прибыли, ваша честь!

Раймунд легко выпрыгнул из кареты и подал руку дяде.

В это время во дворе успел собраться народ. Они не ждали своего господина и растерянно приветствовали хозяев.

– Ну вот, слава Всевышнему! Мы на месте.

Помахав в воздухе обеими руками в знак приветствия, Море попросил всех разойтись и заниматься делами. Люди расходились, и Раймунд приметил одного мужика, который слегка прихрамывал.

– Эй, Годар! – окликнул он.

Мужчина оглянулся. Раймунд махнул рукой, чтобы он подошел.

– Ну, веди меня в мою комнату, надеюсь, что ты ее сберег.

– Ой, сеньор, вы не забыли меня! – глаза слуги светились от радости.

Комната была на втором этаже, окнами выходя во двор. Убранство ее ничем не отличалось от тулузской. Родители считали своим долгом воспитывать детей в спартанском духе.

– Как ты тут? – садясь на кровать, спросил Раймунд.

– Ничего, – как-то стесняясь, отвечал он и добавил: – стал дедом.

– Внук, внучка?

– Внучка!

– Вот и хорошо. Будет моей невестой!

Оба рассмеялись, и слуга сбросил с себя груз стеснительности.