Откуда-то доносилась музыка соул – для детектива она стала воспоминанием из другой жизни, и его сердце отчаянно застучало о сломанные ребра под пуленепробиваемым жилетом.

Расстояние между ним и серебристым светом уменьшилось до девяноста футов.

Залаяла собака.

Беттингер и Тэкли остановились.

Однако животное сразу успокоилось.

Полицейские снова осторожно двинулись вперед, и вскоре от двери их отделяло всего восемьдесят футов.

Снова лай.

Копы замерли на месте.

Вторая собака добавила басовых нот, а затем к ним демонстративно присоединился щенок.

Время уловок и осторожности закончилось.

Жюль и Эдвард побежали к дверям в конце коридора.

Теперь собаки лаяли яростно и настойчиво.

Свет за дверью померк – там появилась чья-то тень.

Штурмовая винтовка выплюнула белый огонь. Пули ударили в дерево, и тут же закричала женщина.

У Беттингера все внутри похолодело.

Латунная дверная ручка отлетела в сторону, и сквозь образовавшееся отверстие наружу пролился свет. Собаки яростно лаяли и рычали.

Детектив побежал, но боль пронзила его левый бок, и Тэкли опередил его.

– Себастьян! – закричала женщина. – ¡Ayúdame![29]

Эдвард плечом ударил в дверь, и та распахнулась.

По половицам комнаты с зелеными стенами застучали когти – доберманы атаковали чужака. Вспыхнул белый огонь, сокрушивший их морды и челюсти, оторвавший лапы.

Собаки заскулили.

– ¡Mis hijos![30] – пронзительно завопила женщина.

Беттингер добежал до дверного проема зеленой комнаты, которая оказалась приемной. Миниатюрная сестра Себастьяна Маргарита лежала на спине, прижимая к груди руку с оставшимися двумя пальцами.

Тэкли наступил ногой на правое ухо женщины, ударил ее головой о пол и выстрелил мимо ее лица в половицы. Порох обжег ей глаза.

Маргарита завыла, и Жюль поспешил к дубовой двери – единственному выходу из помещения. По пути туда он перевернул большой мешок с собачьим кормом и тут же ударил плечом в стену.

Что-то щелкнуло.

Из соседней комнаты раздался автоматный огонь. Пули пробивали дубовую дверь, и из нее во все стороны летели щепки. Бронзовая табличка с надписью: «Судейская» взлетела в воздух, точно бабочка.

Беттингер продолжал прижиматься плечом к стене, а Эдвард заполз за переднюю стойку, притащив за собой Маргариту за длинные черные волосы.

Через мгновение женщина снова закричала.

Стрельба прекратилась. В двери появилась дыра размером с долгоиграющую пластинку, окруженная созвездием мелких отверстий.

– Выходи с поднятыми руками, – закричал полицейский с пятнистой кожей, – или я изуродую твою сестру!

– Тэкли? – В голосе Себастьяна прозвучало удивление.

Эдвард намотал на ладонь толстую прядь волос Маргариты, сжал руку в кулак и вырвал эти волосы.

Отчаянный женский вопль заполнил комнату.

– Вот тебе мой ответ, – сказал Тэкли, швырнув оторванные волосы в дыру в двери.

Беттингер заставил себя думать только о своей миссии и о семье. Доберман, у которого осталось всего две лапы, наступил на собственные внутренности и попытался встать.

– Я слышал тревожные новости, – заговорил Рамирес из судейской. – С Домиником всё в порядке? Как насчет Перри и Хуана? Я очень за них беспокоюсь.

– Выходи, – приказал ему Жюль. – Прямо сейчас!

– Я тебя знаю?

– Один из твоих парней стрелял в мою жену и убил моего сына.

– Опаньки.

Жаркая волна накатила на детектива и едва не унесла его за собой – так ему хотелось вбежать в комнату и задушить калеку, – но он сдержался.

Тэкли оторвал еще один клок волос от окровавленной головы Маргариты и снова швырнул его в дыру в двери.

– ¡Ayúdame! – крикнула в мучительной агонии женщина. – ¡Por favor![31]

– Выброси оружие в дыру, или я прострелю ей мочевой пузырь, – приказал Эдвард.

В дыру вылетела штурмовая винтовка.

– У тебя десять секунд, чтобы выйти, – продолжил Тэкли.

– Мелиссе нужно снять с тормоза кресло, – сказал Себастьян. – Дай…

– Девять секунд.

Полицейский с розово-белой кожей покатил что-то по половицам к левой ноге Беттингера. Тот опустил глаза и увидел светошумовую гранату.

– Восемь, – продолжил при этом считать Эдвард.

Детектив взял эту несмертоносную гранату, вытащил чеку и приготовился бросить ее в комнату, где сидел Рамирес.

– Семь.

Красная точка опустилась под дверную ручку, и из комнаты послышался скрип колес инвалидного кресла.

– Мы идем, коротышка, – сказал Себастьян.

– Шесть.

– Проклятье, мы идем!

Беттингер наклонился вперед и бросил гранату сквозь дыру в двери.

– Какого дьявола… – начал было Рамирес.

Вспыхнул свет, озарив судейскую, и автомат Тэкли изрыгнул огонь.

– Прекратите! – закричал Себастьян.

Пули пробивали дуб. Дверную ручку окутали искры, а потом ее отбросило в сторону.

Тэкли снял палец со спускового крючка. В наступившей тишине Жюль лег вдоль стены, протянул руку и толкнул дверь. Простреленная панель распахнулась, и из судейской в приемную повалил дым.

Детектив поправил маску и заглянул внутрь. В десяти футах от двери на каталке лежал Себастьян Рамирес. Его высохшее лицо, узкая грудь и похожие на палки ноги были обожжены светошумовой гранатой, а синий атласный халат разорван на куски. Он прижимал к нижней части подбородка дуло огромного револьвера, зажатого в правой руке.

Красная точка появилась на его правом локте.

– Я знаю, что вам нужно, – заявил Себастьян. Его глаза слезились после взрыва гранаты, но голос оставался на удивление спокойным. – Отпустите женщин, или я сам все решу…

Штурмовая винтовка изрыгнула свет.

Локоть Рамиреса треснул, и револьвер, который он держал в руке, ушел вперед. Однако он выстрелил, и белый огонь опалил челюсть и нос бандита.

Тэкли прокричал что-то нечленораздельное.

Револьвер Себастьяна упал на пол, а из глубины судейской послышались быстрые шаги.