В этот час кухня была особенно уютна. Какие бы подозрения на его счет Триис ни питала в ту первую ночь, она скоро привязалась к нему и гостеприимно приняла в группу, собиравшуюся каждое утро вокруг выскобленного дубового стола.

Наслаждаясь хрупкой тишиной, которая предшествовала каждому трудовому дню, Диомис, Силла и Триис неторопливо решали, каково будет меню, а Силла кормила грудью малыша. Вид ее круглой тугой груди сначала заставлял Алека краснеть, но скоро он стал смотреть на это как на одно из невинных развлечений.

Беспорядочные «уроки» Серегила содержали великое множество не связанных между собой знаний, которые Алек должен был усвоить. Необходимость научиться читать, открывать замки, владеть рапирой была понятна, но настояния Серегила, чтобы Алек усвоил правила этикета, приводили того в изумление.

Однажды вечером, когда ставни были закрыты, а слуги отпущены, по предложению Серегила они облачились в многоцветные парадные одеяния и спустились в кухню к ужину.

— Переодевание предполагает большее, чем просто смену одежды, — принялся поучать Алека Серегил, усаживаясь за одним из длинных столов. — Ты должен знать, как вести себя в той или иной ситуации, иначе самые лучшие наряды не помогут тебе обмануть зрителей. Сегодня мы с тобой обедаем среди аристократов на богатой вилле на улице Серебряного Шлема, где прислуживают многочисленные слуги.

Силла и Триис серьезно кивнули. Жизнерадостный бородатый Диомис, качая на колене внука, ухмыльнулся:

— Матушка была главной поварихой у одного из самых знатных вельмож Римини, пока благородный Серегил не переманил ее. Лучшего угощения, чем здесь, ты не найдешь на столе у принца. Только не забудь показать, как ты это ценишь, молодой господин, иначе она огреет тебя ложкой по лбу. Опасное дело, я всегда говорю, пировать на глазах у поварихи.

— Отнесись к этому предостережению серьезно, — усмехнулся Серегил. — А теперь обрати внимание на сервировку.

Покрытые зеленой глазурью тарелки и чаши казались Алеку хрупкими, как яичная скорлупа. На дне каждого сосуда виднелся изящный тонкий рисунок; справа от каждой тарелки стояла небольшая чашка с таким же узором.

— Это иланский фарфор. Очень тонкий, очень дорогой; его производят только в одном месте — маленьком городке в предгорьях неподалеку от Кечлана. Обрати внимание: он почти прозрачен, если смотреть на просвет, зеленый оттенок ему придает глазурь. Рисунок в середине каждого сосуда — стилизованный цветок бархатца; считается, что это образец вкуса и изящества, но, помимо прочего, такой узор говорит о том, что хозяин не счел нужным тратить время и деньги на сервиз с собственной эмблемой. Это может свидетельствовать о разных вещах: то ли хозяин не так богат, как хочет казаться, то ли он просто консервативен или лишен воображения. Или, принимая тебя, он приказал подать не самый лучший свой сервиз, а это в свою очередь может говорить о многом. Тебе придется приложить дополнительные усилия, чтобы выяснить, какой из этих вариантов имеет место.

Наличие на столе иланского фарфора определяет также то, какой ужин тебя ожидает. На нем подают только рыбу и никогда — мясо. Обрати внимание: кроме ложки, рядом с тарелкой лежит нож. Никогда не пользуйся за едой собственным кинжалом. Вино в кувшинах майсенское, очень выдержанное, оно называется «Золотой дым». Это, в свою очередь, говорит о том, что нас будут угощать морской живностью в раковинах или панцирях — такое вино не подается ни к чему другому. Неси первое блюдо, голубушка!

Изо всех сил стараясь сохранить серьезность, Силла поставила перед ними широкое плоское блюдо с водой. На нем оказалась дюжина круглых комков размером с кулак; они были черно-зеленого цвета и топорщились медленно движущимися острыми колючками.

— Это моллюски? — с сомнением спросил Алек, потыкав ножом ближайший комок.

— Даров моря очень много разновидностей, — ответил Серегил. — Это морские ежи. Мелких ежей дети собирают на берегу после отлива и продают на рынках целыми корзинами. Эти, более крупные, продают рыбаки, которые ставят ловушки на крабов и омаров. В Римини их едят все; главное — правильно разделать их в зависимости от того, где ты находишься. Так что посмотрим, как бы ты взялся за дело.

Алек недоверчиво посмотрел на Серегила:

— Разве их сначала не готовят? Серегил, они же еще шевелятся!

Триис насмешливо фыркнула, но Серегил знаком велел ей молчать.

— Варка лишает их аромата и нежности. Так что давай! Я не предложил бы тебе угощения, которое нельзя есть.

Все еще сомневаясь, Алек поднял с блюда самого маленького ежа за одну из его колючек. На полпути к его тарелке колючка обломилась, и Алеку пришлось жонглировать этим колючим кошмаром обеими руками. Когда еж все же оказался на тарелке, Алек покатал его ложкой, не зная, что делать дальше. Обнаружив на нижней части панциря щель, он попытался расширить ее кончиком ножа. Еж тут же разломился на несколько частей. Вода, обломки колючек, куски мягкой серо-желтой плоти разлетелись во все стороны, запятнав наряд Алека.

— Превосходно! — зааплодировал Серегил, протягивая юноше салфетку. — Если ты будешь выдавать себя за аристократа из провинции, впервые посетившего побережье, делай это именно так. Я еще не видел никого, кто своего первого морского ежа не разломал бы таким же образом. Теперь смотри: если ты выдаешь себя за крестьянина или работника с фермы, приехавшего в город в базарный день и зашедшего в таверну, то разделай ежа так.

Небрежно взяв с блюда ежа, Серегил стукнул им по краю стола; панцирь разломился, обнажив нежное мясо внутри.

— Вот эти серые кусочки — тело ежа. Его не едят, — объяснял Серегил, выскребая их пальцем. Обнажился круг белых конических образований, похожих на крошечных, вырезанных из камня птичек. — Это зубы. Ты стараешься добраться до желтого — икры.

Выковыряв несколько тонких студенистых пластинок, Серегил с наслаждением съел их.

— Я купила их на пристани рано утром, — сообщила Силла. — Рыбак дал мне ведро морской воды, и я опустила ежей в колодец, где прохладно.

— Замечательно, — одобрил Серегил. кидая пустой панцирь в очаг. Вытерев руки и губы салфеткой, Серегил снова стал учить Алека: — Такие манеры годятся везде, за исключением аристократических кварталов, если, конечно, ты хочешь выдать себя за простолюдина. Но мы с тобой, как помнишь, ужинаем на улице Серебряного Шлема, и здесь так себя не ведут. Смотри.

Во-первых, свисающие рукава парадного одеяния нужно сдвинуть — не завернуть, а именно сдвинуть, — вверх на величину ладони. Ты можешь опереться на стол левым локтем; только ни в коем случае не правым, хотя положить на стол правую кисть разрешается. При еде используют большой, указательный и средний пальцы обеих рук. Безымянный и мизинец нужно согнуть

— вот так. Молодец. Теперь возьми ежа левой рукой, не сжимая его сильно, и поверни его, чтобы видеть ротовое отверстие. Теперь расколи панцирь одним резким ударом ножа, удали кончиком отходы и ложкой зачерпни икру. Пустую скорлупу оставь на тарелке. Никогда не разговаривай с набитым ртом; если кто-то обратится к тебе в этот момент, прижми пальцы к губам и проглоти еду, прежде чем ответить.