— Да принесешь ты свет, — сказала послушница, подавляя очередной зевок.

— Темноты не существует, — произнес положенную реплику Серегил. Надев маску, он направился к Кругу Размышлений.

Зал окружали высокие алебастровые колонны, между ними жаровни курились сладким дремотным дымком наркотических трав. Растения добавлялись в жаровни крошечными щепотками — ровно столько, сколько нужно для подготовки рассудка к медитации. Те же, кто желал удостоиться пророческого сна или отправить свой дух странствовать, должны были провести несколько дней, постясь и очищая душу, прежде чем им дозволялось войти в маленькие кельи, скрытые за колоннами. Серегил иногда прибегал к таким обрядам, но пережитое недавно лишило его желания видеть сны. Он сомневался, что с того момента, как очнулся в Доме Орески, какие бы то ни было сны вообще его посещали.

Посетители храма сидели скрестив ноги на черном мраморе пола внутри круга колонн; их лица были скрыты за бесстрастными серебряными масками. Другие лежали на спине, обратив взоры к символам, изображенным на куполе: Магу, Царице Плодородия, Дракону, Облачному Оку, Лунному Луку.

Наклонившись над ближайшей жаровней, Серегил вдохнул дым и опустился на пол в ожидании, когда к нему подойдет жрица. Черный мрамор был отполирован до зеркального блеска, и взгляд Серегила остановился на отражении в нем Облачного Ока — символа магии, секретов, скрытых сил, дороги к безумию. Приняв этот случайный выбор, Серегил прикрыл глаза и погрузился в медитацию.

Но вместо ожидаемого потока мыслей он неожиданно ощутил головокружение. Гладкий черный пол превратился в бездонную бездну. Иллюзия была такой полной, что Серегилу пришлось упереться руками в пол и перевести взгляд на ближайшую колонну, чтобы прийти в себя. Сзади раздались тихие шаги.

— Что ищешь ты у Иллиора? — спросила фигура в маске. На протянутой в приветствии ладони переливались зеленые, желтые, синие цвета посвященной Третьего Круга.

— Я хочу сделать благодарственное приношение, — ответил Серегил, доставая тяжелый кошелек. — И получить совет посвященной Золотого Круга.

Младшая жрица взяла у него кошелек и повела Серегила между колоннами в приемную в глубине храма. Традиционным жестом она указала ему на маленькую скамью в центре помещения, потом ушла.

На возвышении в другом конце комнаты стояло резное кресло; позади него между двух огромных колонн — Колонны Просветления и Колонны Безумия — висел занавес с двенадцатицветным изображением Царицы Плодородия, летящей в своей колеснице по ночному облачному небу.

Вскоре занавес колыхнулся, и из-за него появилась фигура в мантии. Несмотря на то что золотая маска скрывала лицо, Серегил узнал пышные седые волосы и худые плечи: это была Орфирия Малани, старейшая из верховных жриц и двоюродная бабка по материнской линии царицы Идрилейн.

Бросив на него бесстрастный взгляд, жрица подняла тонкую руку — на ладони переливалась полностью завершенная эмблема Иллиора — и медленно опустилась в кресло.

— Поделись со мной своим светом, Благословенная, — сказал Серегил, склоняя голову.

— Чего просишь ты у меня, Ищущий?

— Знаний, касающихся вот этого. — Серегил извлек из кошеля на поясе свиток пергамента и передал жрице.

На пергаменте был рисунок с диска — насколько Серегил сумел его скопировать. Изображение было несовершенным, он это знал: с самого первого раза, как он увидел диск, рисунок было невозможно не только воспроизвести, но даже запомнить. Но может быть, для жрицы этого будет достаточно…

Орфирия расправила свиток на колене, бросила на него быстрый взгляд и вернула Серегилу.

— Это, несомненно, сигла, но, что она скрывает, я определить не могу. Можешь ли ты рассказать мне что-нибудь об этом знаке?

— Это невозможно, — ответил Серегил. Он и так уже едва ли не нарушил клятву, данную Нисандеру.

— Тогда, может быть, тебе обратиться к Оракулу?

— Благодарю тебя, Благословенная. — Серегил поднялся со скамьи, низко поклонился жрице и вернулся в центральный зал храма.

Орфирия не поднималась с кресла, пока Ищущий не покинул комнату. День ото дня это становилось все труднее. Скоро придется пожертвовать гордостью и позволить кому-то из молодых жриц помогать ей. Грустно размышляя о цене, которую приходится платить за приходящую с возрастом мудрость, Орфирия неловко повернулась, откидывая занавес, и сильно ударилась коленом о Колонну Безумия.

Серегил давно подозревал, что лестница, ведущая вниз, в покои Оракула, предназначалась для того, чтобы проверить решимость Ищущих. Узкие крутые ступени уходили во тьму. Верхняя часть лестницы была сделана из мрамора, но потом мрамор сменял грубый гранит; ступени были высечены в скале, на которой высился храм.

Сжимая в руке положенный Ищущему светящийся камень, а другой рукой держась за круто изгибающуюся стену, Серегил в благоговейной тишине спускался все ниже и ниже. У подножия лестницы начинался узкий коридор, уходящий в темноту. Дальше света уже не полагалось, и Ищущий должен был оставить свой светящийся камень в прикрепленной к стене корзине. Прежде чем сделать это, однако, Серегил сел на последнюю ступень лестницы, чтобы приготовить для Оракула необходимые предметы.

Традиция требовала, чтобы вещь, о которой вопрошали Оракула, была представлена ему вместе с другими; Оракул должен сам выбрать нужный предмет, Ищущему не следовало ему ничего говорить.

Пошарив в карманах и кошеле, Серегил нашел струну для арфы, кусочек воска, которым Алек натирал тетиву лука, моток бечевки, отмычку, которую он прихватил с собой, и маленький амулет. Пожалуй; это составит достаточно загадочный набор для оракула, решил он.

Распрямив маленький свиток, Серегил еще раз бросил на него виноватый взгляд. Глядя в зеркало, он перечертил отражение своего шрама, прежде чем Нисандер наложил на него чары, делающие шрам невидимым. Он знал, что изображение не точно, но тут уж ничего больше не поделаешь:, заклинание Нисандера сделало шрам не только невидимым, но и не различимым на ощупь.

Сжимая в руке приготовленные предметы, Серегил опустил светящийся камень в корзину и двинулся по холодному коридору.

Из всех разновидностей темноты подземная — которую не нарушал ни луч звезды, ни отсвет далекой свечи — всегда казалась Серегилу самой полной. Тьма накатывала на него почти ощутимыми волнами. Его глаза инстинктивно старались увидеть хоть что-то, пока перед ними не заплясали огненные круги. Половик на полу заглушал шаги его окоченевших босых ног. Единственный звук, который Серегил слышал, было его собственное дыхание, отдававшееся от маски.

Наконец впереди забрезжил слабый свет, и Серегил вошел в комнату Оракула. Ее освещали большие светящиеся камни, которые в отличие от живого огня не потрескивали и не шипели. Полную тишину мог нарушить здесь лишь голос Провидца.

Оракул смотрел в пустоту перед собой, скорчившись на подстилке и кутаясь в ветхую мантию. Это был молодой человек — смуглый, бородатый, безумный, — но боги благословили его особым безумием, дающим прозрение и способность прорицать.