Основную долю власти смогла прибрать к своим рукам Туракина-хатун. По происхождению она была меркиткой высокого рода — внучкой одного из самых непримиримых противников Чингисхана, Тохтоа-беки, захваченной в плен в ходе меркитского погрома 1205 года. Чингисхан отдал ее в жены своему третьему сыну. По свидетельству Рашид ад-Дина, Туракина не блистала красотой, но была очень властной женщиной. Смерть мужа позволила ей реализовать свое стремление к власти. От умной и деятельной Соркуктани-беги она откупилась передачей ей наследства Тулуя.{Формально коренной юрт передавался вдове Тулуя и ее детям до избрания нового хана, но фактически Тулуиды свою власть в Монголии уже не отдали, и их потомки правили здесь до конца XV века.} На условиях невмешательства в дела Джагатайского улуса Туракину поддержала и Эргэнэ-хатун. Немаловажно и то, что в руках Туракины оказались несметные богатства, накопленные в Каракоруме как благодаря победоносным военным походам, так и в неменьшей степени — блестящей фискальной политике великого Елюй Чуцая. Это открывало отличные возможности подкупа и имперских чиновников, и многочисленных родичей. Но главное, — постоянно апеллируя к памяти мужа, великого паладина всемонгольского единства, ей удалось привлечь на свою сторону большинство старых сподвижников Чингисхана, для которых слова великого вождя о сохранении единой империи не были пустым звуком. На ее стороне был и старый монгольский обычай, а значит, фактически, и сама Великая Яса. Единственным серьезным противником оставались Джучиды и, в первую очередь, Батый. Но до своего возвращения из Западного похода, которое последовало только в 1243 году, Батый ничего предпринять не мог, а к этому времени положение Туракины уже полностью укрепилось.

На словах всячески утверждая свою верность заветам Угедэя, Туракина, придя к власти, повела политику, прямо противоречащую и его заповедям, и его завещанию. Так, вопреки ясному желанию Угедэя видеть после себя на троне своего юного любимого внука Ширамуна, вдова каана сразу начала борьбу за утверждение кааном своего старшего сына Гуюка. Очень вероятно, что она рассчитывала при недалеком и болезненном Гуюке оставаться фактической правительницей империи. И надо сказать, что в этом своем стремлении она нашла значительную поддержку. Кандидатура Ширамуна была встречена в штыки всеми старшими Чингизидами, включая и Батыя, на этот момент являвшегося старшим в роде Чингисхана.{Старшим сыном Джучи был на самом деле Орду-ичен, но, не обладая особыми талантами, он еще в 1227 году отступился от прав на первенство и отцово наследство в пользу Батыя, которого к тому же очень любил сам Чингисхан.} И в самом деле, эту инициативу Угедэя следует признать несколько экстравагантной. Однако желание Туракины сделать кааном Гуюка вызвало сильное недовольство Джучидов — ведь Гуюк и Батый со времен Западного похода стали врагами. Начались долгие закулисные переговоры, затянувшиеся на три года.

Все это время Туракина пользовалась почти неограниченной властью на имперской территории и в центральном аппарате Монгольской державы. А лишенная настоящего государственного ума ханша употребляла эту власть так, что оказались поколеблены самые устои Монгольской империи. Типичная временщица, она окружала себя многочисленными прихлебателями и фаворитами, словом, вела себя во власти как слон в посудной лавке. Среди клевретов Туракины особенно выделялась ее близкая подруга и наперсница Фатима-ханум, рабыня-персиянка, захваченная в Мешхеде Тусском. Вероятно, Фатима, отличающаяся красотой, стала одной из наложниц Угедэя, и сумела сблизиться с его старшей женой. Насколько можно судить, персиянка еще при жизни хана стала и доверенным лицом, и первой советчицей для Туракины.

Первым внутриполитическим шагом регентши стало отстранение от должности верховного канцлера империи, знаменитого сподвижника Угедэя — Елюй Чуцая, великого государственного деятеля эпохи. Его пытались даже отдать под суд, и лишь заступничество старых угедэевых соратников спасло ему жизнь. Ненадолго, впрочем: в 1244 году, надломленный всем происходящим, Елюй Чуцай умирает, видя перед смертью крушение всего того, чему он посвятил свою жизнь. На его должность был назначен кераит Чинкай, не обладавший значительными талантами, однако и он вскоре возбудил недовольство всесильной Фатимы и, спасая свою жизнь, вынужден был бежать под крыло второго сына Угедэя — Кутэна, бывшего имперским наместником в Тангуте. Но и это было только началом. После бегства Чинкая Туракина, при явном подстрекательстве Фатимы, начинает подлинный разгром чиновничьих кадров империи. Все вельможи и чиновники, пытающиеся иметь собственное мнение, были смещены с постов и заменены невежественными любимчиками, единственными достоинствами которых являлись послушание и преданность регентше и ее фаворитке.

С этими событиями связана совершенно удивительная, почти авантюрная история. Вот как о ней рассказывает Рашид ад-Дин. «Фатима имела старую вражду с Махмудом Ялавачем, которого каан изволил назначить на должность сахиб-дивана.{Приблизительно соответствует должности министра финансов, но с несколько большими полномочиями.} Улучив удобный слу чай, Туракина-хатун вместо него назначила некоего Абд ар-Рахмана и вместе с ним отправила в должности посланника оружейника Кала, чтобы они захватили Ялавача с нукерами и привели их. Когда послы при были, Ялавач вышел к ним веселым и цветущим и выполнил обряды учтивости и чинопочитания. Два дня он их удерживал ласковым внима нием и пышным почитанием и говорил: “Сегодня выпьем хмельного, а утром выслушаем повеление ярлыка”. А сам втайне подготав ливался к бегству. Оружейник Кал приказал схватить и заковать его нукеров. Ялавач подучил их: “Кричите на меня и подымите вопль, что мы-де доказчики на Ялавача, нас-то вы за какую вину схватили и зако вали? Мы с мольбой просили у бога такого счастья”. На третью ночь Яла вач втянул их в питье вина, совершенно напоил их и свалил с ног. А сам с несколькими всадниками бежал к Кудэну и обрел покой от их злобы. Чинкай и Ялавач обеспечили себе приют у Кудэна и пользовались его благосклонностью».{Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. II. С.116.}

Почти такая же история повторилась и с сыном Махмуда Ялавача Масуд-беком, занимавшим пост наместника хана в Мавераннахре. Разница лишь в том, что по географическим или по каким-то иным соображениям видный чиновник администрации Угедэя предпочел сбежать к Батыю. Куда меньше повезло уйгуру Коркузу, исполнявшему аналогичные обязанности в Хорасане. Он был схвачен, привезен в ханскую ставку и казнен по приказу Туракины.

Видя такой развал в государстве, во все тяжкие пустились и другие Чингизиды, которые начали раздавать собственные ярлыки, пайцзы и долговые обязательства, уже не оглядываясь на деградирующую центральную власть. Все очевидней становилась угроза полного распада государства, созданного Чингисханом. Первым следствием этого кризиса легитимности явился мятеж брата великого основателя империи, Тэмуге-отчигина, который попытался силой захватить ханский престол. Он, однако, не был поддержан старыми нукерами Потрясателя Вселенной, которые еще сохраняли значительную власть в армии. Ведь, согласно завещанию Чингисхана, кааном Йеке Монгол Улус мог быть только его потомок, а брат Тэмуге, понятно, таковым не являлся. В этой ситуации Отчигин вынужден был отказаться от борьбы, но впоследствии ему этот мятеж припомнили, и уже при Гуюке Тэмуге был казнен.