— Стало быть, он тебя на Сухаревку потянет, — заявила Стелла, которая все же, похоже, обиделась. — В желтый дом.

— Эк ты его, — изумился я, зная, что «желтым домом» раньше называли психушки. Да и теперь кое-где это словосочетание в ходу. — И почему именно на Сухаревку?

— Да я не о том, — верно истолковала мои слова ведьма. — Просто отдельские квартируют именно там, понимаешь? Сидят в старом особняке, стены которого в цыплячий цвет окрашены, вот его все «желтым домом» и зовут. Ай, как же неудачно получилось! Лучше еще раз со Шлюндтом поработать, чем с ними дело иметь.

— Мне кажется, ты сгущаешь краски, — возразил я Воронецкой, отбив сообщение, которое включало в себя две буквы, означающие согласие. — Ну да, эти ребята себе на уме, так мы все такие.

— Ты их не просто плохо знаешь. — Стелла встала и положила мне руки на плечи. — Даже не так. Ты их совсем не знаешь. Вурдалаки с тобой всегда расплатятся один к одному, Марфа за один рубль с тебя возьмет два, Шлюндт — пять. А отдельские заберут вообще все, да ты еще им и должен останешься. Причем обставят произошедшее так, будто сам на этом всем настоял.

— Может, ты и права. — Мои ладони легли на ее талию. — Но выбора все равно нет. Без их помощи мы не сможем двинуться дальше, я через неделю от недосыпа начну потихоньку сходить с ума, а через две загремлю уже в самый настоящий «желтый дом». Так что принимаем реальность такой, какая она есть.

— Очень тебя прошу: как оттуда выйдешь после беседы, меня набери, — печально произнесла ведьма. — И умоляю — не наломай дров! А самое главное, обещаний никаких не давай, а то ты на это мастер. Вон, Изольде сколько всего наобещал!

— Да ничего я ей не обещал! Разве что в театр сводить разок — и только!

Пискнул телефон, причем на самом деле противно, и я увидел на экране адрес. Ну да, Сухаревка, как и было сказано выше. И ждали меня на ней в любое время, но после шести вечера. Дескать, понимаем, Трудовой кодекс никто пока не отменял.

А следом пришло еще одно сообщение, тоже любезное до невозможности: «Если не сможешь найти наш дом во дворах, то позвони, я тебя встречу».

Как это мило!

Странное дело — мне бы радоваться следовало тому, что серьги вот так быстро нашлись, а я отчего-то наоборот слегка загрустил. Казалось бы, эти ребята сегодня мне доказали, что они хорошие, да я и сам ночью пришел к выводу о том, что именно их следует держаться, а не ведьм или Шлюндта. И на тебе — снова откуда-то наползли непонятные сомнения. Может, потому что все слишком сиропно получается? Или слишком неправдоподобно складно? Сначала они меня спасли, тут же именно у них нужный мне предмет оказался. А до того им от меня что-то требовалось…

Все вроде так, кроме одного «но». Про серьги они знать никак не могли. Я сам про эти цацки не в курсе был до сегодняшней ночи и увидел их во сне, уже находясь в машине оборотней. Так что никакой умысел тут невозможен. Просто и так в жизни бывает, случаются в ней совпадения высшего уровня, вроде падения метеорита на склад, где атомные бомбы хранятся.

Что до рабочего дня, так он прошел приятно и незаметно. Одно плохо — меня там долго кормили. И если сначала я ел с удовольствием, то потом радость от еды пришлось имитировать, причем под конец уже совсем недостоверно. Ну а вторую половину дня я проспал в подвале, благо Розалия опять отбыла в министерство.

Короче, к пресловутому желтому дому, который был найден мной без каких-либо проблем, я подходил хоть и с некоторым раздраем в душе, но все же бодро.

Первой, кого я увидел внутри, не без труда открыв дверь с невероятно тугой пружиной, оказалась рыжая Евгения. Она сидела внутри деревянной конструкции, при виде которой в памяти всплыло слово «вахта», поглощала бутерброд с вареной колбасой и изучала книгу, на синевато-серой обложке которой был изображен совершенно неправдоподобный красавчик в синей джинсовой рубахе, выходящий из какого-то огненного круга. И охота ей эдакую муть читать?

— А, Валера. — Заметив меня, она кивнула и даже дружелюбно махнула рукой, в которой был зажат бутерброд. — Привет. Тебе на второй этаж, кабинет шесть.

— И тебе здрасте, — ответил я. — Приятного аппетита.

— Спасибо, — отозвалась Мезенцева, снова погружаясь в книгу. — Самой мало.

Да, эта за словом в карман не полезет, что есть, то есть.

— Куда по намытому? — сурово спросила у меня уборщица, стоявшая у лестницы и выжимающая тряпку. — Ноги у входа вытирал?

— Вытирал. — Закивал я, а после чуть очумело произнес: — Здрасте, Павла Никитична!

Кого-кого, а ее я тут точно увидеть не ожидал. Нет, я еще тогда, в кабинете Розалии Наумовны, понял, что она не очень-то простая старушка, но здесь? И потом — почему в таком виде? У нас, конечно, любой труд в почете, но я был уверен, что она вроде Шлюндта, только играет на стороне белых, а по факту вот — не новый синий халат, швабра, тряпка.

Офигеть можно!

Так это она, получается, та самая тетя Паша, которую нынче в ночи Нифонтов упоминал. Только я тогда связать немолодую леди со столь простым обращением никак не мог.

— А, Валерий. — Улыбнулась мне старушка. — Здравствуй. Слышала уже про твои приключения. Хорошо ты Дормидонтку причесал, хорошо. Слишком он много стал о себе полагать, а по сути как был шавкой, так и остался. Вот папаша его — тот да, он нам здорово кровь попортил в свое время. А сейчас, когда настоящих волкодлаков почти и не осталось, эдакие Дормидонты только и встречаются.

Она бросила тряпку на пол и подошла ко мне поближе, а я все никак не мог поверить, что вот эта бабуля в свое время прибила родителя вожака стаи, который был во много раз сильнее отпрыска.

Как такое вообще возможно?

Ее сухенькая ручка прошлась по моей груди, слава богу, не залезая под рубашку.

— Снял амулет? — Выцветшие от возраста глаза уставились на меня. — Молодец. Я так и сказала Розалии: не переживай за него, парень твой не дурак. А что иной раз какую нелепость учудит — так это по молодости. Мы все не без греха. Со Шлюндтом особо не вожжаешься?

— Бывает, — ответил я. — Но не чрезмерно.

— Правильно. — Павла Никитична хлопнула меня