себя со всех ракурсов. Потом включил камеру на телефоне и поспешно сделал несколько селфи – вернее, фоток своих торса и спины – пока ожоги не исчезли. Поколебавшись немного, всё же отважился скинуть их Стелле с подписью:

«Как тебе мои новые татуировки?»

Пару минут подождал ответа. Нет, увы, она никак не среагировала. Даже не прочитала сообщение. Наверняка всё же напилась снотворного и спит. Что ж, надеюсь, ей хотя бы под утро приснится что‑то хорошее.

Через пару минут, когда кристалл закончил свою работу и сбавил яркость, я аккуратно приоткрыл дверь, проверяя реакцию Линкольна. Доберман лежал на коврике рядом с моей кроватью и, глядя на меня виноватыми глазами, тихо поскуливал.

– Ладно, приятель, так и быть, – проговорил я с облегчением. – Не буду я сдавать тебя санитарам. Но ты меня очень расстроил. Уж от кого‑кого, а от тебя я такого не ожидал. Мы же друзья. Не делай, пожалуйста, так больше. Договорились?

В ответ он неуверенно махнул хвостом и, положив голову на вытянутые лапы, шумно вздохнул.

Глава 27. Жёстко спать

С утра на работе, едва включив компьютер, я пустился во все тяжкие.

Причин торопиться с выполнением своего основного задания у меня не было – даже, скорее, наоборот. Те данные, которые уже были в руках, мне казались более интересными, чем база смоленского штаба. Программы для поиска уязвимостей удалённого сервера потихоньку крутились, перебирая возможные варианты проникновения к «врагу», а я тем временем продолжал методично раскапывать закрома московского офиса.

В первую очередь я попробовал разобраться в отчётах о боевых операциях по захвату вампиров в надежде найти что‑нибудь по Эмилю. Увы, так просто ларчик не открывался. Ничего похожего в близких по дате рапортах мне найти не удалось. Действительно ли московский офис охотников не имел отношения к его таинственному исчезновению или дело настолько секретное, что информацию о нём не стали вносить даже в зашифрованную базу? Ладно, так сразу сдаваться я не собирался. Попробуем зайти с другой стороны, сказал я себе, и, отфильтровав записи за 2017 год, стал искать, не поступало ли за этот период в нашу бастилию каких‑нибудь особо важных «объектов». И, спустя почти два часа, убитые на скрупулёзный пересмотр всех подряд записей, я, кажется, нашёл то, что искал! Май семнадцатого года, алхимик и паук первого типа, высший класс секретности, важнейший приоритет – ни в этом году, ни даже в прошлом и последующем других «пациентов» с такими отметками к нам не завозили. Зарегистрирован под кодовым именем. Долгое время содержался в красной зоне – наиболее строго охраняемой и безопасной части тюремного комплекса. А потом начались странности. Стояла отметка о переводе – только не в другую камеру, а в исследовательский комплекс, вроде как для опытов. Такие отметки я встречал довольно часто у других заключённых: обычно они означали, что объект изымался в лабораторию на несколько часов или суток, а потом возвращался назад. И только этот экземпляр в один прекрасный день был изъят для опытов и так и не вернулся к себе в камеру. Неужели побег? Нет, такого не может быть. Если бы он вдруг сбежал, запись об этом инциденте тоже внесли бы в базу. Но, с другой стороны, если бы он схитрил и, например, подкупил охрану, чтобы его отпустили, то в этом случае информацию о его пребывании здесь удалили бы полностью, чтобы спрятать концы. Что же тогда с ним произошло?!

Так и не найдя подходящего объяснения, я прогрузился в изучение данных о московском тюремном комплексе – принялся изучать карту расположения камер и подробные записи о перемещении содержащихся в них пленников – поступлении вновь прибывших, перевода из камеры в камеру и так далее. В базе всё фиксировалось очень подробно, хотя «обитатели» некоторых особо охраняемых камер содержались под кодовыми именами, и понять, кто они, на основании доступных мне записей было нельзя. Все ссылки на данные по этим объектам вели в шестой, засекреченный отдел, доступа к которому у Михаила – а значит и у меня – не было.

Интереса ради я попытался найти информацию о случайно встретившемся мне вампире из камеры Б‑4, на которого я наткнулся, заблудившись по пути в столовую. Я покрутил так и эдак виртуальную карту, стараясь понять, где я мог свернуть не туда. Действительно, как выяснилось, по одному из коридоров можно было выйти в тюремный комплекс, если выбрать неверное направление. И именно оттуда в тот памятный день осуществлялся перевод заключенного в другую зону. Ух ты! Оказывается, этот фрукт тоже не из простых: пленник содержался под кодовым именем – вернее, имени у него не было вовсе, только код камеры – а подробная информация по нему тем более отсутствовала.

Я откинулся в кресле, отодвинулся от компьютера и задумался. Было над чем: что‑то вместо ответов мои исследования только подкидывают мне одну за другой новые загадки.

На экране передо мной по‑прежнему отображалась карта московского комплекса. Некоторое время я бесполезно пялился на её, а потом вдруг ко мне в голову пришла озорная мысль. А что если мне оторваться, так сказать, от бумажной работы и выйти в поля? Например, проверить, насколько достоверна эта карта. Для начала я решил поискать выход к лифту, через который отец Арсений водил меня покурить. Он, конечно же, небезосновательно полагал, что я сходу не запомню все эти бесчисленные повороты и закоулки, которыми он меня тогда провёл. Но что если он недооценил мою очень, очень хорошую память? Могу же я повторить наш путь и сходить подышать свежим воздухом? Тем более, дедуля не говорил, что без него этого делать нельзя. Может, и вправду это не запрещено? Я улыбнулся.

Найти выход в «курилку» на компьютерной карте оказалось совсем не сложно, равно как и запомнить последовательность поворотов. Что ещё более интересно, заблудиться и попасть в тюремный комплекс, следуя по этому маршруту, было ещё проще, чем