— Ну, ты увлеклась. С какой стати? К тому же мы не знаем всех деталей. Заказным убийством Германцева, насколько я знаю, вообще занимается Москва, а не город.

— А почему ты решил, что Артем ездил к женщине? Возможно, у него были деловые встречи? Там, куда вы ездили. Почему ты решил, что он встречался с любовницей, если ни разу ее не видел?

— Потому что я немного себе представляю, как выглядит удачно тра… в общем, мужик, который отлично расслабился, — ответил Денис.

Маргарита тут же опустила глаза, сморщила носик и покраснела.

— Все три раза, когда я ждал его в автомобиле у дома по улице Донбасской, он являлся с видом довольного кота, нажравшегося двадцатипроцентной сметаны. И от него чудесно пахло, наверное французскими духами.

— А ты не пытался выяснить, кто живет в доме?

— Извини, это шестнадцатиэтажка. Улица Донбасская, 58, корпус 2. Запоминай. Ведь наверняка отправишься туда.

— Что же, ты Артема и до квартиры не провожал?

— Он запретил.

— Ну и что? Вот ты, Денис, халтурщик! А если бы его грохнули прямо на улице Донбасской, 58?!

— Схалтурил, да, виноват. Но ты ведь знаешь Артема! Если ему куда-то хочется, то рвется, словно неукротимый тигр к разделанной туше буйвола

— Попробуй его останови и проконтролируй. Да, мог я, конечно, и квартиру вычислить, и хозяина «пробить», но… Поленился. Подумай, зачем мне тогда это было нужно? Захотелось человеку расслабиться, и все дела.

— Тогда это не было нужно. А сейчас бы очень мне помогло.

— Извини, боевая подруга. Хочешь, я займусь этим?

— Я сама, — не задумываясь, отвергла помощь Маргарита. Ей пришлось наступить на самолюбие, приехав ночевать к Денису. Просить его еще о чемто, кроме информации по Германцеву, она не собиралась. — Прямо утром и отправлюсь. А сейчас я, наверное, свалюсь под стол. Если ты меня не положишь куда-нибудь в более мягкое место.

— Я иногда бываю очень мягким, — вкрадчиво намекнул Денис.

— Нет! — воскликнула Маргарита. — И не надейся!

— Ладно. Ложись в спальне. Ты в состоянии заправить кровать? — Конечно…

Когда Денис появился в спальне с комплектом свежего белья, Маргарита уже дрыхла беспробудным сном прямо поверх абрикосового покрывала. Чудесная картина «Спящая красавица» сильно взволновала Дениса. Он долго стоял рядом и с нежностью смотрел на милую гостью. А потом всю ночь скрипел диваном в соседней комнате, не в силах уснуть, когда за стеной сопело в две дырки бесценное и такое соблазнительное существо.

* * *

В нарушение техники безопасности слезы капали прямо на клавиатуру компьютера. Маша смотрела на монитор, но ничего не видела перед собой. Бессовестный муж снова не пришел ночевать, наврав про очередную засаду, рейд, погоню и прочее смертоубийство, которым наполнены до отказа все ночи доблестных сотрудников уголовного розыска.

Основная идея здоровякинских ночных рейдов стала понятна Маше, едва она увидела рядом с Ильей нежную, очаровательную Настасью. Простодушный Здоровякин и не подозревал, насколько явна и очевидна была его тонкая духовная связь с возлюбленной, как резала она глаза и сердце бедной Маше.

Не зная, как поступить с изменником, еще не выработав стратегии борьбы с разросшимся во чреве семьи нежданным злом, Маша интуитивно заняла пассивную позицию. Она якобы ни капли не сомневалась в лживых словах Ильи, объясняющего, где он намерен провести ночь, она совершенно искренне отзывалась о Настасье только в превосходной степени, она не упрекала мужа за то, что он окончательно похоронил привычку ежедневно приносить домой два литра кефира, взвалив эту обязанность на Машу… Она только ревела в подушку и, словно из брандспойта, поливала слезами малышей, когда те иногда ночью заваливали в кровать к мамаше — вспомнить молодость, поваляться у теплой материнской груди… А Здоровякин был настолько увлечен любовью, переживаниями и муками совести, что не замечал молчаливых страданий жены. Он был твердо уверен, что Маша ни о чем не догадывается. Покрасневшие глаза Марии он списывал на тлетворное влияние компьютерного дисплея и с легким раздражением выговаривал фанатичной программистке за наплевательское отношение к здоровью.

Да, в последнее время все чаще в голосе Ильи звучали непривычные ноты недовольства. Он вовсе не разлюбил Машу, напротив, страдая от собственной преступной подлости, чувствуя вину перед женой, он не мог сдержать злости на себя, и брызги этой злости попадали и на Марию. Он думал о том, что если бросить жену и детей на произвол судьбы, то они конечно же пропадут' без его мудрого руководства. Близнецы окончательно оборзеют и разберут по винтику шкаф, пылесос, стиральную машину, а Мария будет сидеть перед компьютером ночи напролет и наживет себе язву, катаракту и опухоль мозга. Представляя несчастных зловредных малюток, слоняющихся по пустым комнатам с вопросом «Гыде папа? Папа гыде?», Илья с трудом глотал ком, застрявший в горле.

Однако жена, с ее математическими, многобайтовыми мозгами, почему-то по-своему поняла причину его раздраженности. Она взглянула на семейный быт новым взглядом и тихо ужаснулась. Именно так, думала Маша, смотрит сейчас на их привычный мир Илья — не глазами того прежнего, родного человека, а ледяным, предвзятым взглядом мужчины, который ежедневно должен отрываться от пленительной возлюбленной и возвращаться в тесную, захлам ленную, опостылевшую квартиру, к надоедливым детям и вечно уткнувшейся в компьютер жене. Неизменно одетой к тому же в растянутую фуфайку с эмблемой «Адидас».

Маша не питала иллюзий, думая, что попытка облагородить семейный быт вернет мужа. Но она все-таки кое-что предприняла. Она купила цветастый шелковый халат, слишком теплый для последних жарких дней догорающего бабьего лета, и мужественно в нем парилась. Она наняла домработницу, помыла наконец близнецов и — акт великого самоотречения! — стала прятать ноутбук к моменту возвращения Ильи с работы.

Три вечера подряд Здоровякин обнаруживал на плите горячий ужин и наконец сподобился заметить произошедшие в доме изменения. Он вяло удивился и с легкой, почти неуловимой заинтересованностью выслушал объяснения насчет неожиданного гонорара, позволившего прибегнуть к услугам домработницы и обзавестись некоторыми фривольными предметами одежды. Футболка, из-под которой обычно торчали голые ноги и часто виднелись другие соблазнительные фрагменты, нравилась Илье гораздо больше дурацкого шелкового халата. Но, кругом виноватый, он не стал спорить с женой. Надо так надо.

Вместо того чтобы врать с видом чарующей неосведомленности, Маше хотелось визжать, биться в истерике, ронять на Илью разнообразные тяжелые предметы. Но, удивляясь себе, она забыла о самолюбии и гордости и героически улыбалась. Во-первых, она никогда в жизни не устраивала скандалов, во-вторых, она больше всего боялась поставить Илью перед необходимостью выбора, в-третьих, она совсем не хотела усугублять чувство стыда и вины, которое наверняка терзало Здоровякина — ведь ощущение вины, думала Маша, для мужчин совершенно невыносимо, и они стремятся избавиться от тяжкого морального груза любыми средствами. Вплоть до безоглядного бегства от жертв их бессовестности — жены и детей…