– Или клетку, чтобы в ней же и утопить, – рассеянно пробормотал Матис.

Кряхтя от натуги, он поднял к жерлу каменное ядро весом почти в тридцать фунтов и с помощью обмотанного в ткань шеста затолкал внутрь. После чего в последний раз осмотрел пушку, выискивая трещины. Единственная, даже самая мелкая трещинка могла разнести орудие вдребезги.

«Тогда мне, по крайней мере, не придется быть свидетелем тому, как Мельхиор фон Таннинген сложит короткий стишок о моей бесславной кончине», – подумал он.

Затолкав ядро в ствол, Матис принялся выставлять угол с помощью большого ворота.

– Черт, почему все так долго? – ругнулся Райхарт и посмотрел в сторону крестьян.

Те взбирались по лестницам на крепостные ворота. Оружием юнцам служили серпы, короткие копья и топоры.

– Если не поторопимся, наместник ни одного из молодчиков родителям не вернет! – мрачно продолжал старый орудийщик. – Разве что по частям.

– Нужно навести орудие, – кратко ответил Матис. – От того, что мы по воздуху стрелять начнем, крестьянам тоже немного проку будет.

Вращая ворот, юноша увидел сквозь щель между щитами, как один из крестьян с криком свалился с лестницы. Из груди у него торчало древко копья. Филипп фон Эрфенштайн надел лишь кольчугу и шлем, чтобы сохранять подвижность, сражаясь за стены. Вооруженный коротким мечом, он схватился сразу с тремя противниками, которые пытались столкнуть его вниз. Размахивая руками, с лестницы сорвался второй крестьянин. Он рухнул прямо перед воротами и остался лежать, скорчившись от боли. С противоположной стороны крепости доносились разрозненные выстрелы, но ландскнехты Шарфенека так и не появились. Похоже, они действительно ограничились отвлекающим маневром у южной стены.

«Там, где безопаснее всего, – подумал Матис. – А наши крестьяне истекают кровью!»

Наконец он навел орудие. Ульрих протянул ему подожженный фитиль, и парень подпалил им заряд в запальном отверстии. Порох разгорался медленно и равномерно. При этом звук был такой, словно рядом угрожающе шипела змея. Матис подал знак Райхарту, и они оба заткнули уши.

Затем раздался грохот такой силы, что оба орудийщика рухнули наземь. Толстушка Хедвиг, несмотря на свой вес, откатилась на несколько шагов назад, пока ее не остановил взрытый ею же вал. Их заволокло дымом, и увидеть что-либо не представлялось возможным. Глаза слезились, в ушах гудело. Матис встал на колени и попытался хоть что-то разглядеть в рассеивающемся тумане. Деревянный щит, стоявший до сих пор перед пушкой, бесследно исчез, осталось лишь несколько обгоревших обломков, разбросанных по земле. Над выжженным холмом внезапно повисла зловещая тишина. Казалось, и защитники, и атакующие уставились на громадного монстра, что послужил причиной этому адскому грохоту. Лишь через некоторое время сквозь пороховой дым показалась стена.

Посередине ее, на высоте десяти шагов, зияло небольшое отверстие овальной формы.

– Проклятье, слишком высоко взяли! – выругался Ульрих Райхарт. – Нашим туда ни за что не забраться.

Матис прикусил губу. Момент внезапности миновал. И неизвестно, сколько еще продержится Толстушка Хедвиг, пока не взорвется. Матис коснулся орудия и изумленно отдернул руку. Металл стал обжигающе горячим.

– У нас в запасе еще один, максимум два выстрела! – перекричал он звуки вновь разгоревшегося сражения. – Потом придется подождать, иначе Хедвиг разнесет на куски.

– Подождать? – Ульрих одарил его непонимающим взглядом. – Слишком близко от стены. Мы у них как на ладони! К тому же пушку нельзя надолго оставлять без защиты. Иначе они разнесут ее на куски!

Над головой просвистела пуля от аркебузы, и Матис пригнулся. Защитники действительно открыли огонь по орудийщикам.

Если кто-нибудь из них попадет в порох, то хоть больно не будет…

Матис беспомощно оглянулся на крестьян, что тщетно пытались завладеть воротами. Четверо из них уже лежали, раненые или убитые, на земле. Только Филиппу фон Эрфенштайну снова удалось добраться почти до парапета. Но в ударах, что он обрушивал на защитников, уже не чувствовалось прежней силы, а движения были не так стремительны.

– Надо сказать Шарфенеку, чтобы его люди пошли крестьянам на подмогу! – приказал Матис.

Свинцовая пуля угодила в верхнюю часть щита, за которым они прятались, и прошила его, как бумагу. Грохот стоял такой, что Матису приходилось кричать, чтобы Ульрих разобрал слова.

– Если ландскнехты не отвлекут людей Вертингена, я не смогу заново зарядить орудие!

Ульрих задумался на секунду и кивнул:

– Отправляйся к графу, а я займусь пушкой.

Он дружески похлопал Матиса по плечу, но тот стряхнул его руку.

– Мне придется остаться, – ответил он твердо. – Если кто и знает, сколько пороха выдержит теперь пушка, так это я. Все… все будет хорошо.

Райхарт смерил его взглядом и наконец расплылся в улыбке.

– Хороший ты парень, – проворчал он. – Отец может тобою гордиться.

С этими словами он развернулся и помчался по широкой дуге к южной стороне крепости. Вслед ему ударили две или три стрелы, после чего орудийщик оказался вне досягаемости стрелков.

Матис тем временем вернулся к орудию и заново навел его на цель. Покончив с этим, он сделал глубокий вдох. Теперь предстояло самое опасное.

Забить порох и вложить ядро.

Так как деревянный щит был уничтожен, укрыться Матису было негде. По его подсчетам, чтобы заново зарядить пушку, ему потребуется около минуты. Минуты, в течение которой люди Вертингена могут пристрелить его, как фазана. Он прикрыл глаза и решил подумать о чем-нибудь хорошем. Вполне возможно, что эти мысли станут последними в его жизни.

Матис подумал об Агнес. Он невольно запустил руку в карман, к деревянному амулету, который девушка подарила ему на прощание. Медальон приятно согревал ладонь.

Затем, с тяжелым ядром в руках, Матис обошел орудие и принялся заряжать. Внезапный свист за спиной заставил его пригнуться, и в считаных сантиметрах над плечом пролетел арбалетный болт. Матис мысленно считал секунды.

Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…

Чуть в стороне снова раздался грохот, и второй щит разнесло в щепки. Матис даже не дрогнул. Ядро находилось почти у самого дна – там, где сила взрыва была наиболее разрушительной.

Сорок, сорок один, сорок два…

Следующий болт угодил ему в бедро.

Матис вскрикнул, но не двинулся с места. В последний раз вогнал толкатель в жерло, так что рукоять скрылась глубоко внутри, и только потом рухнул за остатки щита. Взялся за фитиль, воткнутый в землю рядом, и, тяжело дыша, подпалил заряд.

Пятьдесят девять, шестьдесят.

И снова взрыв прогремел такой силы, что мир словно притих на мгновение. Матис скорчился, как младенец, из правой ноги торчал сломанный болт. Земля под ним дрожала. Сквозь гул в ушах до него донеслись приглушенные крики.