Холодная рукоять коснулась моей ладони, и я сжала ее, будто враг уже был за дверью и мне предстояло прямо сейчас вступить в бой. Я рванулась к двери – в своем льняном сарафанчике и кедах, которые так и не успела скинуть.

Марьян уже доставал из багажника «Дачии» меч – длинный, с крестообразной рукоятью. Движения его были порывисты, сам он – молчалив и решителен.

– На заднее сиденье, – коротко велел он мне и, кинув на переднее свой меч, сел за руль.

Я понятия не имела, что нас ждет, в голове было пусто. Села в машину, и наша «Дачия» понеслась сквозь синие сумерки, неуклонно наползающие на город.

Наверное, я все еще надеялась, что происходящее – лишь сказочные приключения, этакий подростковый квест, несерьезный и ненастоящий. Даже случай с матерью, ночью прокравшейся ко мне в спальню и чуть не задушившей меня, казался лишь частью сна, от которого можно проснуться в любой момент.

Поэтому, когда мы подъехали к дому, я выскочила из машины и рванулась к подъезду, почему-то уверенная, что найду в квартире симпатичного Лушу в клетчатой рубашке и модных кроссовках. Он будет пить чай с матерью и хитро поглядывать на Снежану. Какая-то белиберда была в моей голове, другими словами.

Марьян схватил меня за руку у самой подъездной двери, и, оглянувшись, я увидела сверкающее лезвие меча.

– Иди за мной, – коротко велел он.

И я пропустила Марьяна вперед.

Поднялись на пятый этаж – свет в подъезде снова не горел, сильно воняло кошачьей мочой, – Марьян шепотом спросил, какая дверь – моя, и стукнул в нее рукоятью меча. Сильно так стукнул, с размаха.

Дверь распахнулась. В квартире было темно, прямо настоящая темнотища. Хотя и в подъезде особенного света не было, лишь из окон слегка подсвечивали фонари. Запахло горелыми пирогами и чем-то терпким, странным, неприятным.

Я дернулась было вперед, но Марьян схватил меня за руку и прошипел: «Тихо».

В этот момент мы услышали движение. Шаркающие шаги – словно тапочки по ковровой дорожке. Ширх, ширх, ширх. Неторопливые, тяжелые. Включился свет в коридоре, и я увидела мать.

Я ее узнала, ведь невозможно не узнать собственную мать. И все-таки это была не она. Глаза навыкате, волосы растрепаны, губы приоткрыты. Она смотрела прямо на меня пристальным, немигающим взглядом. Вдруг глаза ее стали наливаться кровью – мгновенное изменение, на которое я не смогла не отреагировать. Она протянула руки и зашипела низким, грубым, совершенно чужим голосом:

– Негодница! Шлюха! Тварь неблагодарная! Явилась, наконец!

– Где моя сестра? – заорала я, выставляя вперед кинжал, который дал мне Матвей.

– Отойди, – тихо велел мне Марьян. – Твоей сестры тут нет. Спускайся вниз. Быстро!

Но я замерла на лестничной площадке и все смотрела в чудовищное лицо монстра, который совсем недавно был моей матерью. Создание словно разбухло, лицо его посерело, нос увеличился, губы разъехались в чудовищной улыбке, обнажая необычайно длинные клыки.

– Идите ко мне, деточки, мама не станет ругаться, – прохрипело чудовище. – Идите ко мне, пирожки уже готовы. Пирожки с мясом для любимых деточек. Марьян, попробуй моих пирожков.

Чудовище засмеялось, хрипло и отвратительно, и вокруг распространился запах гнили, будто стухшая квашеная капуста или давным-давно скисший борщ пролился внезапно на пол.

Марьян поднял меч, сделал короткое движение, и клинок засветился. Слабый голубой отблеск упал на морду чудовища, и оно осклабилось еще сильнее, открывая с полсотни острых зубов.

– Иди вниз! – заорал мне Марьян, но я не сдвинулась с места.

Мать смотрела на меня, прямо на меня, и в ее вытаращенных глазах горела лютая ненависть. Она так меня ненавидела, что хотела убить, тянула ко мне руки, и те удлинялись на глазах. Пальцы темнели и становились похожи на корявые ветви засохшего дерева, ногти превращались в загнутые когти, и я чувствовала, что если сделаю хотя бы шаг, то скачусь с лестницы, не удержавшись на ногах. Я словно перестала ощущать собственные ноги и тело, сознание меркло, оставляя в фокусе лишь морду жуткого чудовища.

Марьян взмахнул мечом и отрубил темные коряги, в которые превратились руки матери. Чудовище взревело, взмахнуло обрубками, и те снова начали отрастать. Марьян, не дожидаясь появления новых рук, с размаху врезал чудовищу по лбу рукоятью меча. Мать шумно выдохнула, рухнула и приняла свой прежний облик. На лбу у нее засиял огроменный синяк, руки раскинулись в разные стороны – обычные руки с толстыми пальцами и красными ногтями. Марьян наклонился, снял у нее с шеи кулон – круглый, медный, с каким-то изображением – и сунул себе в карман.

– Идем отсюда, – велел он, подхватил меня под локоть и почти насильно заставил спуститься вниз.

– Она мертва? – пробормотала я, оказавшись на улице.

Свежий воздух немного привел в себя. Меня стало колотить так, словно я провела пару часиков в огромном холодильнике.

– Нет. Я не стал убивать ее у тебя на глазах, хотя это уже не твоя мать.

– Куда мы?

– К Матвею.

– И что теперь будет?

– Мы найдем Снежанку, я знаю как. Кулон Всех Святых теперь у нас, он поможет.

На главной улице почему-то не горели фонари, и лишь витрины магазинов освещали темное полотно асфальта. Несколько человек громко ссорились на остановке, я уловила звук разбитой бутылки, – и наша машина уже пронеслась мимо, оставляя за собой темноту и громкую ругань.

– Если я говорю «иди вниз», значит, ты должна идти, – внезапно заговорил Марьян. – Давай прямо сейчас договоримся, что ты меня слушаешься.

– Не договоримся. Там, наверху, я просто не могла уйти и оставить тебя с ней. Она же… Она же моя мать все-таки.

– Понимаю. Но мне гораздо проще будет постоять за себя, зная, что ты в безопасности. Что ты хотя бы не попадешь под горячую руку.

– Думаешь, я настолько бестолкова?

– Думаю, что ты невероятно упряма и считаешь все это такой игрой для подростков.

– Нет. Как ты узнаешь, где моя сестра?

– Медальон подскажет.

– Что это за медальон?

– Его изготовили в церкви Всех Святых.

– Там, где такие безносые скульптуры?

– Именно там. – Марьян невесело усмехнулся.

– Тогда почему кланы Варты не уничтожат ее?

– Потому что она принадлежит Третьему клану Варты, и по старой договоренности мы не трогаем церковь Всех Святых.