Выражение лица у него было совершенно детское, восторженное, словно у пятилетнего мальчишки, впервые увидевшего в цирке слона. Белки брали орешки прямо с ладони Стаховски и тут же убегали, чтобы спрятать неожиданно свалившееся с неба сокровище в дупло.

Глядя на Грега было невозможно не улыбнуться, и Ханна улыбнулась.

– Что ты хотел? – спросила она.

– Спросить тебя, не передумала ли ты?

– Я не передумала.

– Хочешь покормить? – он протянул ей пакет с орешками.

Ханна заколебалась, но взяла арахис и присела рядом.

Белки мгновенно переместились поближе к ней.

– Что ты хочешь мне доказать, Белль?

– Я ничего никому не доказываю. Просто я хочу уехать, чтобы не видеть, как ты из человека превращаешься в вождя.

Он вздохнул.

– С самого первого дня, Белль, я делаю не то, что хочу, а то, что должен.

– Это уже не ты, Грег, – сказала она, сминая в ладони пустой пакетик. – Этого человека я не знаю. Прости.

– Послушай, я все понимаю, но уезжать-то не обязательно? Вайсвилль сейчас самое безопасное место на тысячу миль в округе. Куда ты собралась? Зачем тебе Парк? Там, наверное, никого в живых не осталось…

– Вот я и проверю. Я обещала за ними вернуться и я вернусь.

– Бред, – в голосе его прозвучал металл.

– Мы привели в город 800 человек, Вайсвилль выживет. Там осталось не меньше трех сотен и они не жильцы, если их не организовать. Если у меня не получится, я приведу их к тебе.

– Двести миль, Белль…

– Хоть тысяча, – ответила она. – Ты же сам говорил. Я многому у тебя научилась, спасибо.

– Ты не успеешь вернуться до марта.

– Не знаю.

– До марта – это навсегда. Для нас, – просто сказал он. – Целая жизнь и до самого конца. У тебя не получится по-доброму, Белль. Тяжелые времена требуют других решений. Тяжелых решений…

Белки сообразили, что еды больше не будет, и запрыгали прочь, мгновенно позабыв о кормильцах.

– Скажи, Грег, обязательно было убивать Тони и Дану?

Он посмотрел ей в глаза. Ни сожаления, ни сомнений, если не считать промелькнувшей в глубине глаз тени – они на миг потемнели, словно ворон взмахнул крылом – и стали прежними.

– Да, обязательно.

– А арестовать их тебе в голову не пришло? Связать? Посадить в какой-нибудь сарай? Попробовать переубедить? Отправить за ворота, в конце концов!?

Грег покачал головой.

– Я принял самое правильное решение.

– Ты принял самое простое решение. Для того, чтобы укрепить свою пошатнувшуюся власть, ты убил двоих наших друзей.

– Бывших друзей, – сказал Грег жестко. – Белль, послушай меня, просто послушай. Все, что сейчас кажется нам неправильным или плохим, через пару лет будет считаться гуманизмом. Все, чего ты и я вместе с тобой пытаемся избежать. И роды в тринадцать, и убийство за кусок хлеба или десяток патронов. Будет много крови, будут примитивные жестокие законы, колдуны, шаманы и разная другая хрень, которую и придумать-то трудно. Когда старшие из наших начнут уходить – они уже уходят, некому будет рассказывать детям, что такое зло и добро. Сейчас надо успеть заложить в малышей хоть какие-то принципы, чтобы передавать их из поколения в поколение. У нас нет времени воспитывать глупых и тщеславных. У нас нет времени, чтобы развивать демократию – ее все равно не будет, будет право сильного, закон револьвера. У меня в запасе пять месяцев, у тебя чуть больше года – это чертовски мало, чтобы создать правила для нового мира, но большего у нас нет. Нам нужно придумать религию, чтобы наши потомки не перерезали друг друга. Нам нужно придумать правила, чтобы власть передавалась не самому агрессивному, а самому умному, не по линии крови, а по интеллекту и способностям. И я, черт побери, не знаю, как правильно это сделать и как успеть. Но я знаю одно… Каждый, кто сейчас станет у меня на пути…

Он сжал кулаки так, что побелели костяшки.

– Это не я убил наших бывших друзей, Белль. Они сами себя убили, я просто исполнил приговор. Ты говоришь, я сделал это, чтобы укрепить свою власть? Пусть так… Пусть лучше боятся и ненавидят меня, чем друг друга…

Ханна молчала. Возможно, потому, что он был прав.

– Ты хороший человек, – Грег взял ее за руку, осторожно, как берут в ладонь птицу, и она не отстранилась, – но люди – это просто люди. Они лживы, жестоки, безжалостны, коварны, но способны на подвиг и самопожертвование. Они прекрасно обходятся без знаний, любят богатство, власть и секс, и им нравится убивать, но иногда они могут поразить своей добротой и отзывчивостью. Все хорошее в человеке неестественно для его натуры, это результат многовековой дрессировки, а укротителей больше нет. И я не сказал самого главного… Ты, может быть, этого не знаешь, но дети куда страшнее взрослых людей. Мы знаем, что есть законы, понятие нравственности, заповеди, в конце концов, их надо выполнять, потому что иначе мир рассыплется… Так учили нас наши родители. А у них не будет взрослых родителей, не будет бабушек и дедушек, не будет опыта прошлых поколений. И через несколько лет законы человеческого общежития не будет знать никто. И вот тогда, Белль, люди покажут свое настоящее лицо и наше счастье, что мы этого не увидим…

– В людях есть хорошее, Грег, – сказала Ханна.

– Конечно, – кивнул он. – В людях есть и хорошее, и плохое, я это знаю, но плохое сейчас нужнее. Я не хотел никого убивать, но должен был это сделать. И я убил. И убью еще, если понадобится. Ради тебя. Ради остальных.

– Ради себя, – добавила Ханна.

– И ради себя, – неожиданно легко согласился Грег. – Не уезжай. В этом нет необходимости. Я не чудовище, Ханна, и мне очень-очень тяжело…

– Я не могу жить в том, что ты строишь, Грег. Я не могу, когда у меня спина горит от чужих взглядов…

– Да плевать! – воскликнул он. – Пусть ненавидят!

– Тебе плевать – не мне! У меня были друзья – теперь только подчиненные. У меня был парень – теперь он вождь. Я не хочу так.

– Да как ты не поймешь, того мира давно нет и никогда уже не будет!

– Мира нет, но мы-то остались? – спросила она мягко. – Или нас тоже нет?

– Нас прежних нет, – сказал Грег, сдерживая раздражение. – Но нас нет нигде. Ни здесь, ни там, куда ты собираешься.

– Там остались дети, – повторила Ханна. – Я их бросила.

– Ты никого не бросала.

– Я бросила их там, Грег. Если бы я умерла по дороге, никаких бы проблем не было. Но я доехала и не вернулась за ними, значит, могла им помочь и не помогла…

Он вздохнул.

– Убеждать тебя, конечно, бесполезно?

Ханна улыбнулась виновато.