— Теперь поворачивай! — дружно сказали оба «лягушонка».

Валерий надавил на деревянную рукоять штурвальной спицы. Ключ не посмел противиться напору могучего колеса, повернулся вместе с ним. Дверь сама собой, как от пружины, отошла наружу с заливистым визгом.

— Ну, вот и все. Теперь шагай… — серьезно сказал один из близнецов.

— А вы… как вы обратно с такой тяжестью-то?

— Нам не привыкать! — засмеялись они оба. А потом тот, что в зеленых трусиках, посерьезнел:

— Шагай скорее. Время-то сыплется…

И Валерий шагнул в дверь.

Он тут же оцарапал голую ногу шиповником, зацепился джинсовой безрукавкой (как у Лыша!) за колючие ветки, дернулся. Он ничуть не удивился своему превращению — словно всегда был таким. Оглянулся на дверь, что бы еще раз увидеть коричневых близнецов, сказать: «Спасибо, ребята…»

Двери не было. Был кругом невысокий частый лес. И мальчик Валерка пошел через этот лес — с печалью и тревогой в душе и… с нерешительным любопытством: что же будет впереди?

Впереди были Пески.

Они открылись неожиданно, сразу когда кончился березняк. Перед мальчишкой возникло ровное красноватое пространство, покрытое ребристым свеем. Знакомое такое…

Валерка оглянулся. Сзади не было опушки, был тот же песок. Пустыня лежала везде — жаркая, но не страшная, привычная.

Остатки незнакомых механизмов, каменные идолы, обломки скал, черные тени от них. Размытое в сероватом небе солнце.

Подъехал всадник в белой накидке.

— Аакса танка, лана хоокко… (Удачи тебе, маленький путник.)

— Итиа танка, лоя кассан… (Прохлады тебе, добрый всадник.)

— Тта токка? (К башне?)

— Тта наа… (К ней…)

— Кхадата, лана-та… (Садись, храбрый мальчик…)

— Нитта. Саа но окка болла… (Не могу. У меня еще нет шара).

— Оэ… Оката со таа, лана хоокко… (Вот оно что… Иди тогда в ту сторону, маленький путник…) — И всадник махнул коричневой рукой.

— Олана… (Благодарю…) Итиа танка, лоя кассан…

Всадник ускакал, а Валерка пошел, куда было указано. Растоптанные кроссовки иногда увязали, и Валерка, дрыгнув ногами, сбросил их. Шагать босиком по теплому песку было легко, ноги почти не проваливались. Потом из-под песка появились шестиугольные серые плиты — остатки тракта. Тракт был древним, а взятые для него плиты еще более древними. На них проступали непонятные письмена и рисунки. В их бороздках поблескивали песчинки.

Валерка нащупал в джинсовом кармашке на бедре гладкий выпуклый кружок — маленькую линзу, которую всегда носил с собой. Встал на твердый камень коленками. Глянул на песчинки сквозь стекло. Так он делал уже не первый раз. Стало видно, что эти крошки — осколки строительного мрамора, высохших ракушек (и даже целые крохотные ракушки), крабьих панцирей, чьих-то косточек, чешуйки металла с воинских доспехов, кусочки прозрачных кристаллов и похожие на хрустальные снежинки звездочки…

— Тандра-йа дии сандаа… — шепнул им Валерка. — Песчинки Времени…

У него душа замирала от понимания, скольковсего хранит в себе каждая песчинка. Историй, жизней, цивилизаций. Про любую песчинку можно было бы написать толстую книгу. В каждой, если уметь, можно было прочитать множество мыслей. В каждой таилась неисчерпаемая энергия и сила… Но в этом пока разбирался до конца только Валеркин друг Лыш. Хотя, конечно, нет, и он не до конца! Но все же больше других…

Где он теперь, Лыш?

Впрочем, Валерка догадывался, где. Он встал и оглянулся. На востоке белел у края пустыни далекий город Ча. Валерка знал, что в нем он может встретить мальчика Кки, если тот еще не ушел бродить по свету. Но знал Валерка и то, что не пойдет в город Ча. Не потому, что нельзя двигаться по вектору времени назад. Валерка понимал, что можно. Да и Лыш теперь это понимал. Просто первый раз у Лыша не хватило умения… Но Валерка не пойдет назад, его и без того изрядно отодвинуло против течения. И надо было искать на Дороге свою Колею.

Теперь Колеей был тракт из древних плит, и Валерка, слушаясь звучащей внутри себя струнки, снова пошел по плитам, наблюдая, как тонкая тень его нетерпеливо убегает вперед.

Тень ускакала шагов на пять и оглянулась: иди сюда. Валерка увидел слева от плит невысокий песчаный бугор. Забрался на него, проваливаясь в сыпучий песок по щиколотку. Оказалось, что под песком спрятано чугунное орудие — вроде тех, с которыми воевали во времена Бонапарта. Валерка стал отрывать его. Из песка выскакивали белые скелетики мелких ящериц и удирали, теряя хвосты и лапы. Валерка не вздрагивал, он видел такое и раньше.

Скоро он отыскал то, что хотел. Сложенные в пирамидку ядра. Они были ничуть не тронуты ржавчиной, туманное солнце отразилось в гладком чугуне круглыми зайчиками.

Диаметром ядра были, как хрустальный шар Мая. В самый раз!

Валерка поднял верхнее ядро.

— Пойдем. Это лучше, чем лететь, чтобы все разрушать и дырявить…

Шар не спорил, теплел в ладонях.

Валерка сдернул безрукавку, снял тонкую белую майку, завязал ее нижний край узлом. Получилась сумка с лямками, Валерка уложил в нее ядро. Надел безрукавку на голое тело, поправил крестик на шнурке, спустился от пушки на плиты. Оглянулся.

Он чувствовал, что Колея для него кончилась, Дорога разрешала мальчишке выбирать путь самому.

А чего было выбирать! На северо-западе он видел очертания знакомой, похожей на карандаш Башни и знал, что идти должен только туда.

Валерка шел и смотрел вперед. Но краем глаза он заметил, что слева, на ровном песке, возник бугорок. Такой же рыжий, как песок, но… живой. Бугорок подрос, дернулся, отряхнул песчинки и превратился в кота с торчащими прядками шерсти. Валерка не удивился. Он понял, что это кот Грина, заплутавший среди темпоральных потоков и перепутанных пространств.

— Ты Юшик?

Кот, видать, устал от одиночества.

— Мр-р! — сразу откликнулся он. Подошел, потерся лохматым боком о ногу Валерки.

— Пошли вместе. Я тебя не брошу.

И они пошли рядом. Тень Юшика была то обычной тенью кота, а то превращалось во что-то похожее на пушистую ёлочку.

Ядро оттянуло тонкий трикотаж, волочилось по песку. Валерка надел лямки на плечо. Они слегка резали, ну да ничего, терпимо.

Валерка знал, что будет дальше. То же, что случалось не раз. Он поднимется на башню, пустит ядро по желобу в черное отверстие, послушает, как оживают шестерни и рычаги механизма Времени. Потом оглянется и увидит вдали родной город Кольцовск. Где мама и друзья-приятели. Приятели, конечно, завопят: «Ура, Перекос вернулся!»