– Извини, Амир, мне нужно посоветоваться. Один я такие вопросы не решаю.

– Это правильно. Старших нужно уважать. Жду тебя завтра. Будет настоящий кавказский шашлык, барбекю, хорошее вино…

Амир оглядывается. В низине полуразрушенные бараки, ржавые остовы автомобилей, тракторов, а напротив стоит «этот мудила» в спецовке, смотрит исподлобья… «Зачем это, черт побери! У меня счета в банке на Кипре, в банке «Восток», и я могу купить весь этот прииск с потрохами». Амир с трудом давит в себе полыхнувшую злость, говорит, как говорил много раз, и белозубо улыбается:

– Нужно договариваться. Зачем нам воевать…

Иногда на Петровский рынок приходили однокурсники с экономического факультета – русские, евреи, украинцы, он всех обильно угощал и улыбался. Выпивал с ними много вина, как в студенческие годы, забывая, про мусульманские запреты. Одаривал всех фруктами. Они потом хвалились этим знакомством, рассказывали друзьям про обильные застолья и мерседес «Голенваген», на котором охранник развозил их по домам. Немного завидовали его удачливости, сетуя на свою казенную зарплату.

– «Jedem das Seine» – такая надпись висела над воротами концлагеря Бухенвальд?

– Возможно, и так, – откликнулся Цукан, пытаясь понять к чему это «каждому свое». Кахир рассказывал, что Озоев – экономист с высшим образованием. Это не вязалось с бандитской группировкой, шантажом, избиением старателей-одиночек, прозываемых в обиходе «хищниками», хотя какие они хищники, если вдуматься, если вкалывают весь световой день, наживают ревматизм от холодной воды и язву от подножного корма, они просто беспросветные пахари, не умеющие ничего, кроме как мыть золото в колымских ручьях.

Поселок Усть-Омчуг

Стол и мангал установили на берегу Омчуга, реки своенравной, она не раз широко разливалась, подтапливая поселок. Весеннее половодье пошло на убыль, но мутный поток еще играет мускулами, грохоча обкатанными булыжниками, подмывает береговую поросль, мочалит прибрежный сухостой. Обломок комлистой лиственницы тащит по руслу, швыряет на валуны. Иван подошел к воде, помыл руки, поплескал на камни. Руки сразу покраснели от ледяной воды. Он представил, как отец сплавлялся на плоту с одноногим парнем по рекам, плотик крутило, обхлестывало холодной водой, как эту лиственницу и шансов выжить было немного, но отец как-то сумел…

Запах шашлыка вместе с дымом тянется вдоль берега, приманив осторожную суку, бродившую поодаль. Иван думал, что уйти, сказав – «нет», нельзя. Объяснять, как просил отец, тоже непросто. После посещения управления ФСБ Цукан кратко рассказал о ситуации с московским ОПГ Озоева, о сотруднике, который будет принят в шлихоприемную кассу под видом дальнего родственника. Отказываться от предложения нельзя, надо тянуть волынку. «Ссылайся на меня. Ругай за излишнюю осторожность», – сказал отец поздним вечером после ужина и ушел в свой небольшой домик, собранный из деревянных щитов с утеплителем по современной технологии. А он остался один в просторном кунге, служившем конторой вместо обветшалого приискового помещения, где требовалось делать капитальный ремонт. Сидел, размышлял, пробовал дозвониться в Магадан Сашке Шулякову, но телефон в их квартире не отвечал.

Один из охранников – чернобородый, для форсу или для устрашения, пригласил к столу, где сидели начальник РОВД Калитов, чиновник из районной администрации, полнотелая женщина с яркой губной помадой на губах и сам Амир, удобно расположившийся в торце стола на раскладном креслице.

– Усаживайся… Иван не только председатель артели, как вы знаете, но и еще друг моего друга. А на Кавказе – это святое. Так выпьем же за настоящую мужскую дружбу, которая дороже золота и алмазов.

Красное терпковатое вино Ивану понравилось. Здесь, на Колыме, вино пили редко. Женщины предпочитали полусладкое шампанское, а мужчины водку, иногда спирт.

– Шашлык обалденный! – вскинул голову от тарелки Калитов. – Надо бы повторить. Мне водочки.

– И мне, – поддакнула женщина, поправляя на широкой груди крупные бусы под жемчуг. – Не могу пить эту кислятину. Давайте выпьем за колымчан. – Она потянулась со своим стаканом в сторону Амира. – Это особенные люди.

Когда компания решила грянуть песню «Бродяга», Амир отозвал Ивана в сторону и без обиняков тут же спросил:

– Что вы решили?..

– Я хочу взять аванс на пол-лимона, но отец осторожничает. Он человек старорежимный, ищет во всем обман, подвох. Просит отложить вопрос на пару недель.

– Столько ждать не могу. Надо вернуться в Москву. Будете решать с Кахиром. Я рад, что не ошибся в тебе. Пойдем, там сейчас овощи запеченные принесут. Мой Ашот не только умеет стрелять с двух рук, но еще и готовит, как профи.

Все сидят растелешенные, красные от жары и выпитого. Когда солнце скрылось за сопкой, вместе с ветерком, гулявшим вдоль долины, сразу повеяло холодом, и уже хочется накинуть теплую куртку. Калитов, мазнув рукой по губам раскрашенным томатным соусом, торопится рассказать про погоду.

– Стоп, стоп! – требует тишины. – В позапрошлом году мы на рыбалку выехали в начале июня. И вот представьте! Проснулся я от холода. Темным-темно, брезент на мне, лежу, как в могиле. Такой страх охватил, что чуть не обделался. Выскакиваю. Оказывается, ночью снег выпал, придавил палатку к земле…

Все громко смеются – и женщина с ярко накрашенными губами, и Амир, и охранник Ашот, только Цукан улыбается с трудом, едва разлепив губы. Он понимает, что войны не избежать.

Кахира разбудил звонок по межгороду. После привычного «салам» Амир говорит возбужденно:

– Я все разузнал в Министерстве, я понял. Цукан тянет резину. Он выиграл аукцион в Зейском районе. Значит, твой геолог из Алдана не соврал про месторождение на этом, как его, б…!

– Зимнояха…

– Ну, неважно. Видимо, там богатое золото. Хитрюган. Попробую с Цуканом договориться на полпая. А нет, в дело пустим Резвана. Жди звонка…

Кахир в полной темноте лежит, глядя в потолок. Одноклассника Ваньку Цукана почему-то не жаль, жаль Федорыча – так его звали рабочие на участке… А как поступить, он не знает, но уверен: если в дело двинут Резвана, то будет кровь. Звонок взбудоражил, а надо выспаться, завтра снова готовить курьера в поездку по трассе через Сусуман, Якутск, Сковородино, а Калгат пьет всю неделю, серьезное дело поручить нельзя, отлупить не получится, а вложить опять же не по-пацански, вот и оборзел наглый татарин. Надо денег послать дяде Дауру, – думает он и с тем засыпает, чтобы оказаться в лучах солнца на склоне горы, поросшей мягкой зеленой травой. Брат кричит: «Овечек растеряешь!..» Хохочет весело, беззаботно и несется дальше на ярко-красном мотоцикле по высокой некошеной траве.

Глава 31. Война

Тенька. Контора артели «Игумен»

Виктор Осинкин второй год работает в артели нарядчиком и по совместительству кассиром. Мария Осипова хвалит.

– Молодец, Виктор. Зимой на курсы в Магадан поедешь. Настоящим главбухом станешь.