не хочешь, потому что знаешь – сдохнешь. И подыхать будешь вечность, грёбаную вечность в предсмертных судорогах по ней.

– Или же ты возвращаешься со мной, – резко шагнуть к ней, глядя на дрожащие в глазах слёзы и чувствуя, как корёжит самого от них, – и у нас у обоих появляется долбаная возможность воплотить наши иллюзии в реальности.

Рывком к ней, снова вжимая в бар:

– Ты же не думаешь, что я позволю тебе жить отдельно от меня, принимать всех этих…"друзей семьи"? Я буду убивать их по одному, Марианна. Тех, кого заподозрю. То есть каждого мужчину рядом с тобой.

***

Тяжело дыша, смотрю, как он подходит к бару, хватает бутылку и пьет из горлышка, как дергается кадык на сильной смуглой шее. И капля стекает по четко очерченной скуле, и у меня губы немеют от желания подхватить эту каплю с его кожи. Я вдруг ощутила его боль. Она была сильной настолько, что снова взорвала волнами сомнения…Только от чего ему больно? Потерпеть поражение? Разве ЭТОТ Ник умеет испытывать боль? Умеет! По своей Анне! И ты это видела собственными глазами.

И не понимала его больше. Вообще. Ни одна эмоция не укладывалась в целостную картинку. Все оборачивалось против, или мне хотелось это так вывернуть, чтоб перестать страдать от неопределенности. Чтобы утвердиться в своем выборе.

Пока говорит, не глядя на меня, о шансах я чувствую, что начинаю дышать. Значит, отпустит. Готов отпустить. Но я опять ошиблась, потому что в ту же секунду он снова вдавил меня в бар и зарычал прямо в лицо так яростно, что я невольно зажмурилась. Страх вернулся. Остро и отчетливо…давая понять, что он и не пытался запугать все это время. Это я, наивная, расслабилась. Передо мной нейтрал со всеми своими способностями, и кто знает, когда и какую из них он может использовать со мной.

– Ты не любишь меня. Ты любишь свое прошлое так же, как и я, – уже тише, и невольно пытаясь успокоить зверя, отражение которого увидела в глазах, по-прежнему черных, – кого убивать и за что? Ты не можешь смириться с поражением? Так считай, что это я проиграла… так и есть. Это мое поражение. У меня ничего не вышло. Ни пробудить чувства в тебе, ни испытать их самой, – обхватила ладонями его лицо, поглаживая скулы большими пальцами и чувствуя, как невольно любуюсь каждой чертой. Дикая красота, идеальность, невыносимо-ослепительная. Как можно жить без нее хотя бы секунду и не умереть от давящей тоски? Как можно жить без него хотя бы мгновение?

– И никто в этом не виноват. Зачем тебе рядом женщина, которая не любит и ничего не может дать тебе? Ты правда этого хочешь? Ты правда готов ради этого убивать?

***

Качаю отрицательно головой, позволяя себе насладиться этой осторожной лаской. Она сама понимает, что делает? Как каждым касанием пальцев раны вскрывает? И я понятия не имею, сколько времени им нужно будет, чтобы затянуться заново, чтобы перестать кровоточить после выверенных ударов, нанесенных её же словами.

– Ради тебя…ради тебя готов убивать. И не сравнивай меня с собой, малыш. Моё прошлое, даже ожившее, осталось позади. Что ты видела вчера, Марианна? Мою любовь или свою? Спроецировала мою реакцию на свои чувства, да? Я отказался от этого самого прошлого и пришёл к тебе. Потому что тебя люблю. Тебя, понимаешь? Что мне стоило вырвать сердце твоему королю? Что мне стоило вот так же удерживать рядом ту, другую женщину? Ту, которую, люблю, по твоим словам.

Вжимаясь в неё телом, сходя с ума от запаха ванили, от эмоций бешеных. Её. Моих. От клубка этого шипованного, который продолжает внутренности раздирать.

– А вот ты…это ты не готова отпустить своё прошлое. Ты даже не думаешь о том, чтобы полюбить меня. Неееет…ты всё ещё надеешься оживить труп. Это ты хочешь рядом с собой того, кого уже нет. И больше не будет никогда. Потому что ты не даешь шанса. Ни мне, ни себе. Потому что ты своей одержимостью им заставила меня ненавидеть его! Себя самого ненавидеть за эту твою зависимость.

***

Медленно закрыла глаза, и по щекам слезы покатились. Потому что на мгновение он ко мне вернулся. Такой мой, такой прежний, такой родной.

Это невероятное "тебя люблю"… «люблю» его хриплым низким голосом. Я не слышала этих слов три месяца. Три месяца пересыхала и умирала от лютой безнадежности. А сейчас…я им просто не поверила. Как если бы их сказал кто-то чужой, которому их легко произнести. Это тоже элемент игры? Безжалостный и жестокий? На войне все способы хороши, да, Ник?

Да, я вчера перестала видеть в нем своего прежнего мужа. Во мне не осталось ни одной иллюзии на этот счет. От этого не стало легче. Нет. От этого стало в тысячу раз больнее. Обманываться было проще. Верить и надеяться проще. И я, глядя в его глаза, с ужасом осознала, что он меня не отпустит – это его квест, и он захочет пройти его до самого конца. И сейчас мне стало страшно, что я буду тонуть в этой агонии бесконечно. Он будет меня в ней топить.

– Я давала нам шанс. Разве их было недостаточно, Ник? Отпусти меня, пожалуйста. Он бы отпустил, – о, как я блефовала сейчас…Грязная игра. Но тот Ник меня учил играть именно так с умным противником. Черта с два, он бы отпустил. Убил бы скорее.

– Я не уйду с тобой и к тебе. Я не хочу давать нам никаких шансов – это бессмысленно. Но…кто знает. Может, со временем и ненасильно…может, я смогла бы. Просто, давай, держать дистанцию? Я бы постаралась…правда.

Посмотрела ему в глаза и резко выдохнула – все такие же черные, и к боли примешивается бешеная злость…он понимает, что я ему лгу.

***

Ни хрена ты не давала нам шансов. Ни разу! Ты таяла в моих руках до тех пор, пока не вспоминала о моей гребаной амнезии. Ты отстранялась каждый раз, когда вместо Ника из своего прошлого, видела меня. Каждый раз зарождавшуюся надежду убивала своим адским разочарованием, напоминая и себе, и мне, кем