Тронный зал Тысячеглазой Госпожи был освещен лучами безупречного заката – красно-золотого, застывшего за миг до того, как мир погрузился во тьму.

– Нам светит солнце Старой Ормарии, – заметила Оранна. – А ведь с ее гибели прошло три тысячи лет.

– Все миры исчезают. Силы иссякают. Сознание меркнет. Ничто не сохранится.

Когда Ушмай не знала, что ей ответить, она цитировала Писание, но в данном случае строки оказались уместными.

– Имя ему – Опустошение, – подхватила Оранна. Неназываемый сейчас находился очень далеко от нее. Его голос ослабевал по мере того, как они углублялись в башню. Сначала она испугалась, но Неназываемый был рядом с тех пор, как она научилась формулировать мысли, и он не бросит ее. Он знал, что она задумала, чего добивается и что она готова дать взамен.

Убранство тронного зала было простым, как и во всей башне. Огромная, высокая, пустая комната из холодного серого камня. Здесь не было никаких украшений, но она в них и не нуждалась – ее освещал кровавый свет.

В молодости Пентравесс захаживал в этот зал. Здесь он искал покровительства Ирискаваал, и она сделала его великим. Она питала его, не иссушая.

Пентравесс и Тысячеглазая Госпожа не были исключением из правил. То, то случилось однажды, может случиться вновь. Это они создали мир таким, каким он стал. С помощью знаний, сохраненных в Реликварии, Оранна и Неназываемый смогут по своему желанию изменить его.

В дальнем конце комнаты, под апсидой, стоял длинный стол, а на нем – кубок. Достав Реликварий из кармана, Оранна поставила его на стол. Едва ли он откроется просто так – и действительно, не открылся.

На стене над столом, будто зеркало в раме, висела огромная каменная плита, отполированная до зеркального блеска. Нечто похожее висело и в Пустом Монументе, но там был обсидиан, а здесь – зеленый хризопраз. Все подобные святилища устроены по одной схеме: алтарь, чаша для подношений, зеркальная поверхность. Готовая машина для прорицания. Единственное, чего не хватает, – достойного подношения.

Карсажийцы кормили своих богов, будто младенцев, хлебом, молоком и прочей пищей. Младшие божества выживали на меде и морской воде. Но Тысячеглазая, как и Неназываемый, была древней богиней, и ей нужны были жертвы посерьезнее.

– Ушмай, – сказала Оранна. – Подойди, будь добра. Время пришло.

Когда Ксорве и Шутмили вошли в тронный зал, он был залит светом, навевавшим мысли о гибели мира. У алтаря, будто за обеденным столом, сидела кудрявая девушка. Ее голова покоилась на сложенных руках. Возможно, она дремала. Только лужа крови выдавала, что она мертва. Из-за нее желтая мантия отсвечивала розовым.

У другого конца стола, спиной к ним, стояла Оранна. Склонив голову, она закатала рукава мантии, и с ее обнаженных рук в серебряную чашу, потекла кровь, похожая на чернила. Оранна была бледной, как капля дождя, и дрожала. На столе рядом с ней стоял Реликварий.

Ксорве сделала шаг вперед. Шутмили поймала ее за рукав и вовремя дернула назад – сработал оберег, и зал окатили потоки света и жара. Волосы Ксорве встали дыбом, она вздрогнула, но Оранна ничего не замечала. Она смотрела на огромную плиту из зеленого камня. Ее отражение раскачивалось, как голова кобры.

– Осторожно, – прошептала Шутмили. – Здесь есть и другие заклятья.

Оранна рассмеялась.

– Чего ты хочешь? – спросила она низким голосом. Ксорве и Шутмили переглянулись, но Оранна обращалась не к ним. Она дотронулась до Реликвария кончиками пальцев, оставив кровавые следы на лакированной поверхности. – Госпожа, чем еще я могу быть полезна? Я отдала все, что у меня было.

Шутмили указала на колонны в зале. На каждой из них кровью были начертаны обереги. Чем ближе к алтарю, тем более небрежными и размашистыми становились символы, будто бы Оранна сначала рисовала их тонкой кистью, а затем просто стала чертить их окровавленными пальцами.

– Мне нужно посмотреть, что она сделала, – прошептала Шутмили. – Не двигайся, пока я не разрешу.

Ксорве кивнула. Она не сводила взгляда с отражения Оранны в зеленом камне. Та была на грани отчаяния. Ксорве готовилась к схватке. Она не ожидала увидеть врага уже стоящим на коленях.

Шутмили принялась аккуратно стирать оберег с первой колонны. Кровь почернела, зашипела под ее голыми руками, а затем начала отваливаться струпьями.

– Да, с этим я справлюсь, – удовлетворенно пробормотала Шутмили. Но Ксорве тяготило бездействие. С каждой колонной Шутмили все ближе подходила к Оранне, которая по-прежнему ничего не замечала, раскачиваясь в такт со своим отражением.

В тронном зале было очень тихо. Слышно было, как капает кровь и шипят магические символы. Время от времени Оранна бормотала очередную жалкую бессвязную молитву. Ксорве все это не нравилось.

– В этом квадрате все чисто, – сообщила в конце концов Шутмили. – Можешь подойти ко мне.

Ксорве приблизилась.

– Что с ней? – спросила она. – Это из-за магии?

– Да. Она зашла слишком далеко. Будь она обычным магом, от нее давно осталась бы лишь жалкая кучка лопнувших внутренностей, – шепнула Шутмили, наклонившись поближе. – Она взывает к чужому божеству. Ирискаваал не отвечает. И Оранну это очень задевает, – добавила она с явным удовольствием.

Шутмили обезвредила еще одно заклятие, и Ксорве последовала за ней, чувствуя себя бесполезной. Оранна по-прежнему не замечала их, но они спрятались в тени колонн и переговаривались, не повышая голоса.

– Когда ты закончишь, я брошусь на нее, – прошептала Ксорве. – Если она будет бороться, держись подальше. Я с ней разберусь. Как только я захвачу Реликварий, мы просто сбежим, ладно? Я не собираюсь с ней болтать.

– Думаю, я достаточно наслушалась ее разговоров, – улыбнулась Шутмили, и Ксорве ощутила приступ решимости: она обязана выжить и узнать, согласится ли Шутмили на поцелуй.

Обереги исчезали один за другим. Тени в тронном зале удлинились, как будто мертвое солнце клонилось к вечному закату. Ксорве поглаживала рукоять меча, чтобы как-то занять пальцы.

– Последний плохо поддается, – проворчала Шутмили. С точки зрения Ксорве, оставшийся символ на ближайшей к алтарю колонне больше напоминал брызги крови, но Шутмили, прищурившись, пробормотала: «О, она считает себя такой умной». Она осторожно коснулась окровавленного мрамора пальцем, а затем приложила всю ладонь.

– Как только я начну обезвреживать его, он попытается взорваться. Себя я защищу, но ты должна держаться подальше. И лучше изолировать его. – Она отошла от колонны в сторону Ксорве, встала на колени и начертила линию на земле. В воздухе возникло мерцающее пятно, тепловая завеса, отделяющая Ксорве и остальную часть тронного зала от Шутмили, колонны и алтаря за ними. – Вот так. Это даст мне время, чтобы стереть ключевой знак. Но как только я начну, я не смогу остановиться. Будь осторожна.