Рундельштотт предложил перекусить, не покидая седел, я посмотрел на него в изумлении.

– Мастер, да вы гигант… Я вот уже с коня падаю. Нет, поедим, как люди, иначе мне точно не набрать силенок, а что вы за химера, уже и не знаю.

Фицрой первым соскочил на землю и ловко поймал тут же упавшую с седла без поддержки принцессу.

Быстро пообедали, все начали подниматься в седла, Фицрой оглянулся.

– Ты… остаешься?

– Ага, – сказал я злорадно, – совесть грызет? Пусть грызет, так тебе и надо.

Он мученически поморщился.

– Ты только не лютуй там слишком… уговаривая. Ваше высочество, он скоро догонит, не волнуйтесь. Хотя и может быть там всякое, вы же знаете, как даже мудрецы слово за слово… В общем, Юджин, не зарывайся! Нам еще в море побывать надо.

– Да, – согласился я, – там та-а‑а‑акие русалки с вот такими…

Он быстро взглянул на принцессу.

– Это он о рыбах, ваше высочество. У русалок вот такие плавники… Ладно, Юджин, догони нас поскорее!

Я смотрел, как он усадил принцессу, разобрал повод, конь сразу понесся догонять Рундельштотта и Понсоменера, а я высвободил винтовку и, не увидев вблизи ничего похожего на холм, полез на очень высокое толстое дерево с настолько удобно расположенными ветвями, что удалось без труда подняться почти на самую вершинку.

Этих я начал отстреливать, начиная с последнего, весь отряд продолжал скачку, растянувшись чуть ли не на милю, холмы и возвышенности, не говоря уже о лесе, скрывают, что отряд становится все короче, и на прямую к моему дереву дорогу добралось не больше дюжины.

Я успел выстрелить трижды, больше опасно, заметят, но, как и рассчитывал, они увидели у дороги моего коня, моментально остановились, двое сразу покинули седла и бросились к лошади с такой поспешностью, словно та распахнет крылья и улетит.

– Вот! – крикнул один с тожеством. – По приметам, их конь!

Ого, подумал я. Хорошо работают. Даже по коням нас могут найти… Хорошо, учтем.

– Ведите сюда, – распорядился их вожак.

Возле него, как я не сразу рассмотрел, скромно держится на коне человек в серой неприметной одежде, низкорослый и худой, при нем я не увидел оружия, он произнес так тихо, что даже мои чуткие уши едва уловили:

– Пусть отведут командиру. А мы продолжим погоню. Они близко, я чувствую.

Всадник, что держал моего коня под уздцы, развернул было в ту сторону, откуда они примчались, а я крикнул с дерева:

– Эй-эй, это частная собственность!.. Мало ли что мы воюем, но инвестиции и прочее имущество святы!.. Оставьте моего коня и можете возвращаться.

Они все вскинули головы и рассматривали меня с таким изумлением, что я крикнул еще веселее:

– Ребята, у вас серьезное упущение!

Их вожак справился с изумлением, крикнул:

– Какое же?

– Вы не захватили луки, – пояснил я. – Как вы меня достанете? Я буду бить по головам, если кто рискнет подняться…

Вожак сказал раздельно:

– Я глерд Питекер. Приказываю тебе спуститься. Иначе тебе не понравится, как тебя спустим.

Я поинтересовался нагло:

– И как же?

Он нехорошо улыбнулся:

– Ладно, ты сам этого захотел…

Я ощутил, как охватывает смертельный холод, торопливо сдвинулся под защиту ствола на ту сторону. Снизу пронесся огненный шар, размером с быка, затрещали ветви, пахнуло жаром, я с ужасом видел, как с той стороны дерева стало светло, там исчезли все ветви, а ствол там выглядит почти обугленным.

– Все-все! – заорал я. – Сдаюсь!..

Командир оскалил зубы в хищной усмешке.

– Мог бы и сразу. Спускайся, но твою чародейскую штуку оставь там, где она и висит.

Я выпустил винтовку из рук, сказал с готовностью:

– Все-все, слезаю! Только не бросайтесь этим ужасом, у меня чуть сердце не выскочило, а я такой чувствительный, мне бы в музыканты, а я мир спасаю, да кому он нужен…

Они, задрав головы, наблюдали, как я спускаюсь, а я старался делать все как можно медленнее, выигрывая время как для отряда, так и для себя.

Вожак поторопил:

– Ты быстрее, чего ползешь…

– Так я же глерд, – ответил я с достоинством. – Я не привык лазить за птичьими гнездами. Простолюдины сами доставали и приносили, а кухарка жарила, а то и варила… Говорят, их как-то еще и пекут, но не знаю, не пробовал…

– Побыстрее, – велел он. – А то ссадим! Прожаренного, как свинья на вертеле.

– Иду-иду, – ответил я. – Опускаться почему-то труднее, вы заметили?

Он рявкнул:

– Я тоже не лазил! Но умею. А ты…

Я на высоте в три своих роста сел на толстый сук, обхватил левой рукой на уровне локтя крепкую ветку, а кисти изготовил для стрельбы почти в упор.

Они еще ждали, не понимая, почему я прекратил спуск, а два пистолета в моих кулаках дважды рявкнули. Тяжелые пули разнесли голову чародея, я тут же перевел огонь на их командира, ссадил с коней еще пятерых.

Лошади почуяли кровь и начали метаться в панике, пули пошли мимо, а несколько человек, даже лишившись командира, соскочили на землю и бросились к дереву.

То, что помогло мне легко забраться почти на вершину, теперь обернулось бедой: они поднимались по дереву с трех сторон, я трех сшиб выстрелами в упор, но один с силой ударил меня ножом в ногу, еще один достал в спину, третий сумел садануть острым клинком в бок с такой силой, что перехватило дыхание, а кто-то ухватил за сдвинутые для комфортной стрельбы руки и с силой ударил ими о сук, на котором я сижу с такой силой, что пистолеты оба выпали.

Я боролся с ним, но с тоской успел увидеть, как за его спиной появились еще двое…

И вдруг один исчез, второй с криком сорвался с дерева. Я изловчился и с силой пнул ногой храбреца, сумевшего выбить у меня из рук пистолеты.

Он не удержался и с руганью рухнул вниз. Я рассмотрел в пяти шагах дальше на дороге Понсоменера, он деловито снял тетиву, а лук сунул в сайдак.

– Спасибо, – крикнул я. – Ощутил, что я в беде?

Он покачал головой:

– Нет.

– А что?

– Наши кони устали, – сообщил он мне новость. – А у этих кони намного свежее. Вы бы их не взяли.

– Ты прав, – сказал я пристыженно. – Я демократ, только о себе думаю.

Он смотрел, как я слез с дерева и подошел к распростертому на земле командиру отряда. Пуля, чиркнув его по черепу, сорвала кожу и повредила ухо, а затем, сломав ключицу, похоже, пробила сердце. Дышит он часто, изо рта толчками выплескивается кровь.